Дочь тролля. Книга 4. Сбежавший жених - Елена Малиновская

– Дурында ты, Мика, – беззлобно обругала меня Ульрика, единственная, кого не поставил в тупик мой вопрос. – Иногда как брякнешь что-нибудь: хоть стой, хоть падай. Тебе родители про секс что-нибудь рассказывали? Вино, свечи, расстеленная постель… Неужели ты думаешь, что Дани собирался ограничиться только поцелуями? Да у него, поди, пар из ушей повалил, когда их прервали на самом интересном месте. Естественно, он жаждет вернуться и завершить все с Алисией. Женщина, вкус губ которой ты изведал, но не изучил досконально тело – как вечный вызов и загадка. В делах подобного толка точка должна быть поставлена!

Теперь уже я покраснела. Ах, так вот о чем речь! Ну и чего Седрик так раскраснелся? Прям как невинная девица, впервые узнавшая, чем мужчина отличается от женщины. Сказал бы прямо, так, мол, и так, Дани желает все-таки завершить процесс по наставлению рогов Кирку. А то мало ли о каком логическом завершении идет речь. Вдруг у драконов принято всех своих любовниц поедать после ночи страсти!

– Да вы тоже хороши, – обратилась Ульрика к Седрику и Фрею. Видать, фея была в особенно благодушном настроении, поэтому не желала упустить удобную возможность смутить несчастных еще больше. – Краснеют тут, понимаешь ли, на пустом месте. Вот меня всегда удивляло, почему люди так стесняются произнести слово «секс»? Ведь не ругательное же оно, а самое обычное. Ан нет, вечно придумывают какие-то вычурные выражения, лишь бы не назвать все своими именами. Шуры-муры, видишь ли. Но это еще что, я однажды слышала, как мужчина, причем не юнец, а уже убеленный сединами, назвал это «коитус». Так и сказал жене: «Милая, пойдем, время для коитуса». Я так хохотала, что бедняга от ужаса упал в обморок. Подумал, что у них дома завелся призрак. А его бедная супруга вообще сломя голову бежала прочь, на всю округу сверкая своими кружевными ночными панталонами. На ее месте я бы вообще не возвращалась к этому чудику. Для коитуса он время отвел. Так и представляю себе их диалог после сего действия. «Милая, тебе понравилось сегодняшнее соитие? Да, милый, но в прошлый раз наш генитальный контакт был дольше и качественнее». Фу, мерзость какая! Лучше уж простонародным чем заменить, раз обычное слово из четырех букв на вас такой страх наводит. Чпокнуться, финтифлюкнуться, покувыркаться…

– Ульрика!.. – простонал багровый, как перезрелый помидор, Фрей. – Хватит, во имя всех богов! Эк как тебя разобрало-то!

– А потому что надоело людское ханжество! – Ульрика на всякий случай взмыла под самый потолок, опасаясь, что со шкафа ее могут стащить. Закружилась по комнате, крича во все горло: – Секс, секс, секс! Не успокоюсь, пока вы трое это слово не повторите! Только, чур, не краснеть при этом!

– Ну все, достаточно, – негромко, но внушительно проговорил Седрик и прищелкнул пальцами.

В то же мгновение вокруг Ульрики распустился кокон ярко-зеленых чар. Она испуганно пискнула было, рванула в сторону, желая убежать от них, но ловушка уже захлопнулась. Мгновение – и фея рухнула вниз, плотно спеленутая ловчей сетью. Благо что некромант успел ее поймать и осторожно положил на постель. Хотя на его месте я бы мстительно позволила фее упасть. Не думаю, что она расшиблась бы насмерть. Не такая тут высота. Но, возможно, полученные синяки заставили бы ее задуматься над выбором тем для разговоров.

Буквально сразу после этого в дверь осторожно постучались.

Седрик выпрямился и сжал кулаки. Весь румянец мгновенно схлынул с его лица. Он вновь стал очень бледным, очень хмурым и очень сосредоточенным.

– Язык оторвать мало Ульрике! – хмуро буркнул Фрей, в свою очередь, напрягшись. Бесшумно встал, прежде положив на кресло мирно дремлющую Мышку. Посмотрел на некроманта и почти беззвучно спросил: – Как думаешь, это по поводу ее криков?

– Боюсь, что да, – так же тихо ответил Седрик. – Орала она на весь дом. Наверняка кто-нибудь заинтересовался, что за странные разговоры у нас ведутся.

– Что же делать? – тоскливо прошептал Фрей.

В этот момент стук повторился, но на сей раз громче и требовательнее.

– Эй, у вас все в порядке? – тревожно осведомился женский голос из коридора. – Я слышала крики. Хм-м… Очень странные крики. И кричала девушка. Вот, пришла проверить. Если вы немедленно не откроете, то я позову сьера Витенция!

– Впусти ее! – негромко приказала я Седрику. – Я все улажу.

Некромант скептически приподнял бровь, явно сомневаясь в моих возможностях. Но спорить не стал. Вместо этого подошел и поднял засов, который задвинул после ухода Алисии.

Седрик едва успел отпрыгнуть, как дверь с грохотом отлетела в сторону, и на пороге предстала незнакомая девушка.

При взгляде на нее мое сердце сначала ухнуло в пятки, потом так же стремительно поднялось в горло, где и забилось вдвое, а то и втрое чаще обычного.

Навестившая нас особа была красива. Нет, не так. Она была очень красива, безумно красива, потрясающе красива. Но самое главное: ее красота не вызывала оторопь и не создавала впечатления, будто перед тобой совершенное произведение искусства, которым надлежит только любоваться и ревниво оберегать от чужого внимания. Напротив, при взгляде на незнакомку хотелось улыбнуться, да что там – рассмеяться во все горло и дружески хлопнуть ее по плечу, будто встретила старую знакомую. Пожалуй, в этом отношении ей уступала даже Миколика, арахния, которую Седрик не так давно передал королевскому правосудию. В ее внешности все-таки было нечто неправильное, нечеловеческое, что порождало некий холодок в груди и заставляло держаться поодаль от арахнии. Так бесценную статуэтку ставят в шкаф и опасаются лишний раз взять в руки, дабы не разбить случайно.

Я тряхнула головой, чувствуя, что совершенно запуталась во всех этих сравнениях и отвлеченных размышлениях об особенностях женской красоты. Итак, новоприбывшая отличалась весьма яркой и запоминающейся внешностью. Я не сомневалась, что в ее ближайших предках затесались артейцы – представители бродячего племени, любящие давать нехитрые театральные постановки на площадях городов, чем, собственно, и зарабатывали себе на жизнь. А еще они частенько подворовывали все, что плохо лежит, а их женщины особенно почитали Артайну, богиню гадания, и с удовольствием за пару монет могли предсказать тебе судьбу по линиям на руках.

На родство с этим народом указывали черные, как смоль, волосы незнакомки, которые разметались по ее спине упругими локонами. Глаза были темно-карими, а кожа имела приятный смуглый оттенок. И наряд. О, обычная прерисянка ни за что бы не надела настолько узкие брюки, подчеркивающие волнующую крутизну бедер, и вызывающе алую рубашку, расстегнутую почти наполовину. А на шее у девицы, так нагло потревожившей наш покой, на кожаном шнурке покачивался какой-то странный талисман: два круга, один золотого цвета, второй – серебряного, спаянные вместе, а внутри – изображение глаза.

Изображение глаза? Я невольно передернула плечами, вспомнив, что это является одним из символов Альтиса. Правда, этот знак обычно перечеркивают молнией, показывая таким образом, что не желают прозрения и пришествия в наш мир бога мертвых. Но что значит амулет на шее девушки? И почему она носит его настолько открыто?