Отправляемся в полдень - Яся Белая

– Вот как, значит, я могу называть тебя просто КИ.

– Не стоит. Это может вызывать сбой программы.

– А если вот так, – перегибаюсь через стол, чмокаю пахнущую машинным маслом щёку.

– Напрасно. Я не испытываю эмоций. Подкуп не удался.

– Вот же ты… бука, КИ!

– Я не знаю, что такое «бука»!

Строгий. Дожидается, пока я выпью кофе. Забирает тарелку, где оставалось по крайней мере ещё три бутерброда и удаляется с видом министра.

Не злюсь, хихикаю. Такой милый!

Мой собственный робот!

Радость длится недолго: фурией влетает Веллингтон.

– Скорее! Прибыл ваш жених! Ждёт в гостиной! А он из тех, кто не любит ждать!

Довольно-таки бесцеремонно берёт меня за руку и вытаскивает из кресла.

Мир, который не будет цацкаться с тобой. Он швыряет тебя головой вниз, в самую гущу событий. А там – разруливай, как знаешь. И не забудь, пока выползаешь из тех обстоятельств, в которые он тебя загнал, спасти его.

Инфантильный капризный мир, охраняемый мальчиком-богом.

Всё это проносится в голове, пока наставница тащит меня по лестнице вниз. Она что-то бурчит, но все слова проходят мимо сознания. А нарочитая роскошь дома, в котором теперь живу – позолота, шёлк и бархат, мрамор и дерево, хрустальные люстры и фрески с павлинами во всю стену – скорее раздражает. У нас с отцом – всё необходимое, уютно, стильно, но без такого выпячивания.

Останавливается она резко. Ойкаю и отступаю. И тут вижу его. Смотрит осуждающе, качает головой.

– Что у вас за наряд, леди Дьиюлли?

Я всё ещё в сорочке и замотана в покрывало, как в плащ.

– Ну извините, – расшаркаюсь, а сама бешусь, – меня тут дезинформировали, – кошусь на кой-кого, а она фыркает рассерженной кошкой: мол, предупреждала! – Ждала вас только к ужину.

Госпожа Веллингтон чинно откланявшись, удаляется. А он, пройдя мимо меня, садится в кресло и холодно чеканит:

– Не имеет значения. Уже обед, а леди всегда должна выглядеть так, будто вот сейчас на приём к Регент-Королеве.

Сам так и выглядит. Гладко причёсан. Воротничок и манжеты сияют белизной. Пуговицы и погоны играют золотом. Дракон на фуражке щерится хищно, хотя из пасти вылетает не пламя, а лилии.

Сажусь в кресло тоже. В конце концов, как выяснилось, я здесь хозяйка, раз дом принадлежал моему отцу.

– Вы заблуждаетесь, – как и в драконьем обличье, он с лёгкостью читает меня. – Вы – двоедушица под наблюдением. Помилованная волей Великого Охранителя, вечно парить ему в небесах.

– Он вообще-то там зайцев… давит, – вставляю невзначай, – защитников животных на него нет!

– Не будь вы нужны ему, – резко и почти зло замечает мой собеседник, – я бы уже испепелил вас.

Снимает перчатку с правой руки, и я вижу огненную лапу, похожу на охваченную пламенем перекрученную корягу, с длинными когтями. Он опускает её на столик между нами, и тот через миг превращается в горку пепла.

Залезаю в кресло с ногами и инстинктивно поджимаю пальцы. По спине продирает холодок.

– Так налагается Печать греха и происходит казнь. Только вы, в отличие от стола, будете всё чувствовать.

Всё это он говорит и проделывает буднично. И даже чуть устало. Как учитель в сотый раз объясняющий теорему незадачливому школяру.

– Пугать девушку – это так по-мужски, – огрызаюсь, хотя внутри всё дрожит.

– Да, пугать – это низко. Я лишь предупредил. Да, и почему вы не предлагаете мне чаю? Что за хозяйка!

– А хозяйствовать меня не учили, – нагло откидываюсь на спинку, свешиваю ногу и качаю ступнёй, – мы в «Обители лилий» гостей обслуживали по-другому. Показать?

Он брезгливо морщится.

– Увольте!

– А что ж вы так? Многие клиенты говорили, что я – хороша.

– Я не ваш клиент.

– Ну да, помню, госпожа Веллингтон ошарашила с утра – вы мой жених.

– Поверьте, я этому не рад. Но вам стоит поторопиться и избавиться от этих дурных манер и грубой речи.

КИ и то поприятнее будет. И не такой зазнайка.

Он продолжает теперь уже совсем без тепла:

– Позвольте, поясню. А то вы нафантазировали себе невесть что про свадьбу. Запомните, вы – двоедушица. И находитесь под особым наблюдением. По возможности я буду контролировать все ваши мысли, чтобы ваша вторая сущность не нанесла вреда этому миру. Всю эту чушь про какую-то романтику – выбросите из головы. Вы – сильфида. Монстр, созданный искусственно, как оружие. Ваш цель – выполнить завет Великого Охранителя: спасти этот мир. За это вам позволено жить в сравнительно неплохих, – он поводит рукой, нормальной, левой, – условиях.

Этот пафосный тип в монашеской рясе с погонами бесит до чёртиков.

– А если я откажусь? – сверлю его взглядом. Если я – оружие, может, испепелю?

– Это невозможно. Когда у вас, ещё в утробе матери, проявились силы сильфиды, нас обручили. Служитель Пресветлой S.A.L.I.G.I.A. может какое-то время сдерживать тварь, заключённую в этот хрупкий сосуд человеческого тела. Но когда нужно будет запустить вас, только я смогу это сделать. Все эти годы меня учили управлять сильфидой. Жаль, на симуляторе. Так как остальные представительницы вашего племени дезактивированы. Поэтому будьте послушны, благодарны за право находится среди людей и не уподобляйтесь вашему грешному отцу.

– А что сделал мой отец? Вроде бы, мирный человек был. Счета вёл, любовное фэнтези читал.

– Любовное что?..

– Не важно!

– Важно! Выбросите из своего лексикона слова двоедушцев! Они запрещены. А ваш отец впал в грех сокрытия. Он спрятал вас. Вернее, разыграл похищение. Но, четырнадцать лет назад мы вывели его на чистую воду. Я лично клеймил грешника и сжёг его в синем пламени.

Хватаю ртом воздух. Нужно собраться с силами и знать. Лучше знать сразу.

– А мать?

– Её уничтожили сразу, как вы родились. Родившая сильфиду – великая грешница. Из-за этого сильфид и называют «забирающие жизнь».

– А мою мать… тоже вы…

– Нет. Тогда у меня ещё не доставало полномочий.

– Ах, какая жалость! А я уж было решила, что вы у нас – великий чистильщик. Сразу всех! Под гребёнку!

Вместо ответа он берёт мою руку, поворачивает вверх ладошкой и чертит пальцем по линям. И тут по ним, как по каналам, устремляется синее пламя.

Ору. Трясу рукой.

– Вы совсем спятили?! Мне же больно!

– В следующий раз прижгу язык, – спокойно говорит он, – чтобы не болтали лишнего. После того, что вы делали в «Обители лилий», вас следовало бы казнить прилюдно. Но милость Великого Охранителя защищает вас. И моя любовь.