Миражи - Оксана Хващевская

заброшенных могил. — А почему у Сергея была фамилия матери? Он решил таким образом не дать ей исчезнуть? — уточнила девушка.

— Нет, Анастасия Александровна не была замужем, а потому, когда родился дядя Сережа, дала ему свою фамилию. Особой трагедии в этом нет, отец дяди Сережи был женат, но он любил Анастасию Александровну и многое сделал для нее и сына. Этот человек стал любовью всей ее жизни. Они познакомились в Женеве после войны. Я говорил тебе, что Четвертинская была талантливой пианисткой? Нет? Она окончила академию музыки в Праге и после войны, да и войну тоже ездила с концертами по всей Европе. Мне кажется, в свое время она объездила весь мир и, понятное дело, у нее были поклонники, но опускаться до интрижек она все же никогда не позволяла себе. Знаешь, несмотря на то, что выросла в другой среде, и аристократизм для нее был пустым звуком, благородство и достоинство были у нее в крови. Но тут вмешалась любовь. Отец дяди Сережи тоже был из русских эмигрантов, но уехали они еще в начале века, не стали ждать, пока революция оберет их и вынудит спасать жизнь. Павел Константинович был немного старше, у их семьи были деньги и сеть отелей по всему миру, удачный брак, который лишь приумножил состояние и возможность ни в чем себе не отказывать. Он с компанией пришел на концерт и влюбился. Сделал все, чтобы покорить ее, дарил подарки, засыпал цветами, появлялся на ее концертах в разных странах. Его любовь и их отношения длиною в жизнь, по его собственным словам, сделали его лучше, Он пережил ее на несколько лет… А она всегда мечтала умереть раньше, чтоб не знать, как жить без него. Особенно после смерти сына. В последние годы, когда Павел Константинович овдовел, они практически не расставались, могли себе позволить больше не думать о слухах и пересудах. Да и о репутации тоже!

— Печально, — только и сказала девушка. — И трогательно. Как думаешь, в интернете можно найти ее фото и концертные записи? — спросила Юля.

— Думаю, да. Понятно, их качество оставляет желать лучшего, ведь последние из них сделаны в 1960-х годах! — ответил Ариан. — Профессиональный интерес?

— Скажешь тоже, профессиональный! — улыбнулась девушка, поднимаясь с поваленного дерева и стряхивая с подола мусор. — Скорее, любительский! Интересно увидеть, какой она была.

— У нас дома много фотографий с Анастасией Александровной, если не найдешь в интернете, потом я тебе обязательно пришлю! А еще хранятся виниловые пластинки с записями ее концертов, Думаю, мы с тобой еще не раз встретимся, и возможность послушать будет.

— Думаешь?

— Уверен! Ну что? Куда пойдем? К усадьбе? Я помню, что обещал экскурсию, но как-то у нас с тобой все не доходит до нее.

— Пойдем, только сначала к яблоневому саду прогуляемся, там сейчас такая красота.

— Давай пройдемся, если ты еще не устала!

— Нисколько! — широко улыбнувшись, ответила девушка.

И они вновь побрели по узким, почти заросшим тропкам бывших тенистых аллей старого парка. Миновали еще одни железные ворота, закрытые на большой амбарный замок, и вышли к фруктовому саду, который был посажен при последнем графе Четвертинском. Яблони, как и предполагала Юлька, были все в цвету, хотя давным-давно требовали ухода и обрезки.

— Как красиво! — восторженно воскликнула Шарапова и обхватила руками шершавый ствол. — Вот ведь удивительно, если подумать, эти яблони — такая же историческая ценность, как и сама усадьба. Они столько всего помнят, столько могли бы поведать, если б умели говорить! Так странно, столько времени прошло, не одно поколение сменилось, а они стоят, и не страшны им ни бури, ни войны, цветут себе, как в первые весны, уверенные в своем бессмертии.

— На самом деле не так они и бессмертны. Если присмотреться, есть пробелы, а значит, не всем повезло дожить. Хотя, ты права, они действительно могли бы много интересного нам поведать. Ладно, разберемся сами! Кстати, ты знаешь, что это за здания у тебя за спиной? — спросил он, указывая куда-то в сторону.

Юлька обернулась, обратив внимание на старое здание с высокой кирпичной трубой, а рядом с ними какие-то сооружения с выбитыми или украденными стеклами.

— Теплицы? Ты говорил, Четвертинские в начале века сделали усадьбу весьма доходным поместьем.

— Оранжереи. В них выращивали великое множество цветов, а в примыкающем к нему здании было оборудование, откуда подавалось тепло, полив, регулировали влажность, следили за подкормкой и прочим. Круглый год усадьба была обеспечена живыми цветами.

— Какие ж они все-таки молодцы! — сказала Юля, а в душе к уважению к людям, которых она не знала, но была наслышана, теперь примешивалось еще и восхищение. Они действительно его заслуживали, как и многие другие прогрессивные, умные люди, которые любили свою страну, свой дом.

— Ариан, если вы собираетесь восстановить Сиренево в том виде, каким оно было при Четвертинских, вам придется и оранжереями заняться! Усадьба, как и прежде, может стать не просто местом отдыха состоятельных людей, но и приносить доход. К тому же можно и огород разбить, выращивать овощи к столу. Здесь столько земли. Рядом с оранжереями стоит теплицу поставить, в которой круглогодично будут расти овощи и зелень. И пчел развести, прямо здесь, в саду, поставить улья! Какая ж усадьба без меда, его тоже можно продавать. И потом, лошади, здесь же есть конюшни, а значит, обязательно должны быть и лошадки, гостей нужно развлекать.

— А еще по вечерам ты могла бы устраивать для них концерты. Ты ж понимаешь, контингент, который будет приезжать в Сиренево, это люди с отменным, утонченным вкусом.

— Ариан, но я ведь не профессиональная пианистка, — запротестовала девушка.

— Но и не любитель, сама сказала, что с отличием окончила музыкальную школу, а это минимум пять лет усердного труда! Честно говоря, я бы с удовольствием послушал что-нибудь в твоем исполнении. Мне нравится Рахманинов. А что касается всего того, о чем ты сейчас говорила, мы, безусловно, об этом думали, все изучили и просчитали. Сиренево будет восстановлено в том виде, каким оно было в лучшие годы своего существования!

— Ариан, но это ведь столько денег, мне даже подумать страшно! Вернее, моей фантазии не хватит, чтобы охватить масштабы вашего проекта! Да вы просто разоритесь, — воскликнула она.

— Думаю, тебе не стоит забивать голову по этому поводу! — ответил он.

— Намекаешь, что это не мое дело? — улыбнулась она.

— Нет, просто тебе не стоит волноваться по поводу нашего разорения. Раз мы все это затеяли, значит, у нашего холдинга есть свободные средства. К тому же ты забываешь о наследстве Четвертинской. Оно завещано фонду, который