Мой визави - Настасья Карпинская

− А что по возрасту? Валокордин и тонометр?

− Кресло качалка, придурок.

− О, злая Болонка. Гав.

− Скотина! – я бросила в него сумочкой, которую тот, смеясь, поймал.

− Не рычи. Я, может быть, соскучился, а ты сумками швыряться. Ты в ней что, кирпичи носишь? − он взвесил на руке сумку. − Чего она тяжелая такая?

− Трупы частями в ней выношу, таких придурков, как ты.

Мы лежали на кровати, Стас крутил в руках оставленный мной на постели том Фрейда и отвешивал по этому поводу очередные шутки в мой адрес.

− Как зовут твоего сына? – прервала его поток издёвок.

− Рома, – ответил Франц, отложив книгу в сторону и скрестив руки на груди.

− Сколько ему лет?

− Семь. Что за допрос?

− Просто интересно. Ты же сам ничего не рассказываешь.

− Давай договоримся на берегу, что…

− Что между нами просто секс, – перебила, договорив за него. − Я уже поняла. Но про ребёнка всё равно мог бы и рассказать.

− Зачем?

− Хотя бы для того, чтобы я эгоистично не просила тебя остаться у меня. Сейчас, зная, что тебя ждал дома ребёнок, я чувствую себя сукой. Почему он живет с тобой, а не с матерью? – Стас глубоко вздохнул, давая понять, что разговор этот ему не нравится.

− Потому что мы так решили. У его матери новая семья, новый муж, скоро родится дочь. И Рома не находит общий язык с её мужиком.

− Ясно, – я встала с кровати, набросив на плечи халат. – Так, всё, выметайся.

− В смысле? – брови Стаса поднялись от удивления.

− Уже двенадцать.

− Завтра выходной.

− Вот именно. С утра тебя разбудит сын, ты не выспишься и будешь рычать на него весь день, а виной тому буду я.

− Я никогда не рычу на сына.

− У вас же всё равно есть какие-то планы на завтра?

− Есть.

− Ну вот, выметайся. Давай, поднимай свою задницу, – не знаю, что сейчас за мысли крутились в его голове, но смотрел он на меня с любопытством, как на диковинную зверушку. Не обращая на него никакого внимания, отправилась на кухню. Когда я всё упаковала, Стас уже надевал куртку.

– Вот. Большой торт твоему сыну, а пироженка тебе. Это чтобы по пути ты всё не схомячил.

− Может наоборот надо? Большая пироженка большому мальчику, а маленькая − маленькому.

− Нет, Стас, это так не работает, − Франц рассмеялся и, отставив пакет в сторону, привлек меня к себе, целуя.

− Спасибо Дин. Знаешь, меня впервые выставляют за дверь среди ночи, да ещё всучив пакет с домашним тортом.

− Иди уже.

На часах полночь. Я еду по полупустым дорогам, то и дело поглядывая на пакет с тортом, что покоится на соседнем сиденье. Бл*ть, это финиш, полный п*здец. Что за девчонка? Она всё время сбивает меня с толку. Только мне начинает казаться, что всё я знаю, что будет в следующий момент, какой будет её следующая фраза, поступок. Как она тут же доказывает мне обратное. Как так-то, бл*ть? Торт! Торт, блин, охренеть. Нервно тереблю сережку и улыбаюсь, как дебил. А ещё меня впервые выставила за дверь женщина среди ночи, и не какая-нибудь «коронованная» нимфа, а Болонка. Девчонка, которая любит зажигать в ночных клубах, читает Фрейда, безумно вкусно готовит и младше меня на треть жизни. Девчонка, с которой оказалось не только очень интересно проводить время, но и комфортно молчать. Для меня это было более чем странно и совершено непонятно.

Поставил торт в холодильник, сбросил футболку и прошёл в комнату к Ромке. Поцеловав спящего сына в макушку, аккуратно прикрыл дверь.

А реакция её на то, что у меня есть сын, тоже была довольно страной для меня. Ни наигранной жалости из серии «бедный ты, несчастный, как ты один справляешься с ребёнком», ни ревности из-за того, что моё внимание принадлежит не только ей одной, ни вопросов «когда же ты меня с ним познакомишь?». Блин, ничего из того, что я ожидал, не было. Она просто выставила меня за дверь с тортом среди ночи. Плеснув в стакан вискаря, усмехнулся своим мыслям. Мне начинало казаться, что я нихрена не понимаю в женщинах.

***

− Клуб, Болонка? − он растягивает слова, покрывая мою шею поцелуями, а я превращаюсь в подобие желе в его руках.

− Какой клуб? − не понимаю, о чём он говорит и зачем.

− В который ты сегодня собралась, − чувствую, как Стас улыбается, а потом кончиком языка скользит по ушной раковине. Блин, я же при нем разговаривала с Баевой. Подобие понимания доходит до меня с опозданием.

− Линч, − отвечаю сквозь полустон, сжимая пальцами его плечи.

− Во сколько?

− В одиннадцать.

− Тогда беги, а то опоздаешь на свидание, − шепот у самого уха, опаляя жарким дыханием кожу.

− Какое свидание? – я пытаюсь хоть немного отстраниться, дабы мой мозг начал нормально функционировать. Я явно что-то упустила в нашем разговоре.

− Которое ты мне только что назначила, − Стаса, видимо, забавляет моё выражение лица, и он улыбается во все свои тридцать два.

− Что?! – от его наглости я даже слова в предложение собрать не могу, а Франц стоит и откровенно ржёт надо мной.

− Всё, иди отсюда, сбиваешь мне весь рабочий процесс, − всё так же смеясь, он, шлепнув меня по пятой точке, разворачивает лицом к двери, а сам усаживается в кресло. Наглость сотого уровня.

− Ты не офигел ли? Процесс я ему сбиваю. А кто зазывал меня в свой кабинет полтора часа подряд?

В одиннадцать мы с Настей подъехали на такси к клубу. Выходя из машины, почти сразу замечаю припаркованный Ленд Ровер Стаса. Франц стоит неподалеку от входа, разговаривая с каким-то мужчиной. Хватаю за руку ничего не понимающую Баеву и тащу за собой.

− Привет!

− А я уже заждался, − он привлекает меня к себе, заставляя отпустить Настину руку, и нагло целует.

− Бл*, Стас, ты её сейчас сожрёшь, − произносит с насмешкой мужчина.

− Будь так любезен, заглохни, – его знакомый лишь смеётся, видимо, привыкший к разговорной манере Стаса. – Знакомьтесь, Дина, Настя, Андрей, − Франц представляет всех друг другу.

Пока мы проходим в зал, до меня доносятся обрывки разговора между Баевой и Андреем, и судя по ним, подружиться этим двоим, не получится.

− Сколько тебе лет, деточка? Родители-то в курсе, что ты в такое платье вырядилась? – на Насте одето серебристое платье, в котором прикрыты только «стратегически важные места». Всё остальное − это завязочки, бусинки, стразики, верёвочки, витиевато переплетенные и не оставляющие никакого полёта для мужской фантазии.