Бесценный мальчик - Марина Серова

можно было любоваться, сколько огня и восторга внутри. Только один вопрос не давал покоя — СКРИПКА.

Мужчина осекся, как будто услышав меня:

— Прошу прощения, как говорит Альбина — завел любимую пластинку. По итогу со скрипкой ничего криминального, я действовал в интересах Адама. Его мать разумная женщина, но любовь к сыну убавляет ей рациональности. Скрипка действительно раритет, и очень дорогой раритет. И очень неразумно давать ребенку такой инструмент на репетицию, даже гению. Адам рассказал мне об историях с цыганкой, да, у нас с ним доверительное мужское общение. Тогда я решил, что будет лучше изготовить копию. Отличную, высочайшего качества копию. А настоящая скрипка пускай хранится там, где ей и положено, — в специальном хранилище с серьезной системой охраны. Так я и сделал, заказал у очень известного скрипичных дел мастера качественную копию скрипки. Лена не в курсе этого замысла, когда дело касается сына, она становится слишком эмоциональной. По достижении совершеннолетия Адам сможет сам приять решение, использовать ли ее как инструмент на своих выступлениях.

Юрий Поляков замолчал. Его лицо посерело, скулы стали острее, а глаза потемнели:

— Я чувствую вину перед своим сыном, что не успел позаботиться о нем. Эта история не укладывается у меня в голове, да, их семнадцать, но каждый мне дорог по-особенному. Я не успел защитить моего мальчика, заказал скрипку, но не успел заменить подлинник на подделку, уехал в командировку. Планировал по возвращении решить этот вопрос. Бедный мальчик, он страдает из-за прихоти его матери!

Как она оказалась у меня, настоящая скрипка Гаварнери? Ее принесла цыганка мастеру-реставратору. Альтов-старший заменил оригинал на копию, которую сам же и изготовил. Дед в курсе криминальных дел своего внука, знает и о том, что на скрипку давно охотится профессиональный вор. Конечно, Альтов был против, чтобы такая редкая вещь попала к преступникам. Вот и разыграл, как по нотам, легенду с поддельной скрипкой — вручил внуку фальшивый инструмент собственного изготовления, а настоящую скрипку Гаварнери отдал мне.

Альтов-старший спас внука от криминальной истории, получил очень достойный гонорар от меня за возврат и за изготовление копии. С этой чертовой скрипкой я поступлю, как и планировал. Под замок в хранилище.

Но мои вопросы не заканчивались:

— Хорошо, но откуда скрипка у цыганки?

— Я со вчерашнего дня думаю об этом. Пока у меня нет ответа, но его необходимо найти. И у меня к вам деловое предложение. Вы ведь специалист высшего уровня, и я привык работать именно с такими. Мне нужен телохранитель для скрипки. Человек, который сопроводит ее в хранилище в областном центре.

Юрий потер подбородок; взгляд стал сверлящим, а глаза наполнились льдом:

— А я пока по своим каналам проведу работу. Лена женщина серьезная, умная. Но она простой врач. А Адам Бланк мой сын, и у меня много возможностей разобраться, что за цыгане в истории с похищением. Деньги решают многие вопросы, и этот тоже решат. И, кстати, вот сумма за вашу работу плюс расходы на дорогу. И документы на инструмент.

Я не успела ничего ответить, как Поляков выложил стопку банкнот на стол.

Да уж, супертелохранитель стала нянькой для ребенка, а потом и вообще грузчиком для скрипки. Что дальше? Смотритель за черепахами?

Отказываться от работы я не стала, это меньшее, что я могу сделать, чтобы реабилитировать себя в этой истории.

Визиты к доктору Бланк пришлось перенести на другой день, чем тетя была крайне недовольна. Но все ее кулинарные творения были аккуратно упакованы и отправлены прокладывать путь к сердцу симпатичного следователя.

В отделе полиции я оказалась уже ближе к вечеру, в дежурной части активно начинала цвести ночная жизнь Тарасова. В обезьяннике плотно, как в автобусе в час пик, стояли цыгане. Женщины в цветастых юбках с младенцами на руках, угрюмые мужчины в высоких кожаных сапогах и ярких рубахах. К отделу подъезжали наряды сотрудников с новыми партиями смуглых задержанных; вспотевший дежурный бегал от входа к клетке с дикими криками: «Куда вы тащите?! Нету, нету места!» Но молчаливые слуги закона выгрузили очередной табор на входе в отдел полиции и удалились за новым уловом.

Вокруг меня закружился хоровод из юбок, песен, детей. Золотозубая цыганка вцепилась в руку и заголосила:

— Дай погадаю, красавица. Муж будет, богатство будет, но черную тучу вижу над тобой. Надо сглаз снять, прокляла тебя блондинка, заговор на крови на смерти сделала. Давай золотую цепочку свою, помогу, сниму заговор! Золотом очищу тебя, мужа тебе наворожим с золотыми кудрями!

Обещанный жених с золотыми кудряшками вдруг выскочил из-за двери и потянул меня за рукав в глубь отдела, за другой рукав тянула цыганка и с ней половина табора. Скворцов орал сквозь крики и песни:

— Бежим, надо спрятаться. Сейчас комиссия будет из области, по цыганам.

Мы оторвались от преследователей и забились в каком-то аппендиксе коридорчика между дверью с табличкой «не входить, убьет» и наглухо заколоченным окном.

— Что это у вас за рейд? — шепотом поинтересовалась я.

— Сам не знаю, приказ пришел от генерала всех цыган тащить в полицию на допрос, комиссия сейчас приедет, а мы на подмогу на всю ночь. Как хорошо, что хоть поесть успею. — Поляков жадно вцепился в кусок мяса.

— Ты кушай, вот еще блинчики и пирог, потом перекусишь. — Мне стало жалко взмыленного голодного следователя.

Максим стонал от чувства благодарности и сытости.

— Побегу я! Новостей никаких, сейчас цыганами пока заняты, приказ не отпускать, пока не признаются.

— А потом пойдем в засаду? — Меня не оставляла надежда побыть со Скворцовым наедине.

— С засадой проблема, утка наша подсадная, ну, Вероника… Ей пить же нельзя, а она коньяком грелась, ну и дома потом грелась. Теперь рука сломанная у нее и еще по мелочи: фингал, уколы от бешенства. На улице с собакой подралась. Вероника ее укусила, чтобы та не лаяла, а та ее укусила, чтобы не мешала лаять. Так что мы пока без ребенка…

Вдруг мимо нас по коридору пролетел кучерявый грязный мальчишка с огромной фуражкой, болтавшейся на оттопыренных ушах, за ним, тяжело хрипя, протопал генерал. Максим чмокнул меня в щеку и бросился в погоню — спасать честь мундира, то есть фуражки.

В поисках выхода я бродила по коридорам отделения, когда опять за руку ухватила цыганка. Она звенела браслетами, трясла кудрями и тараторила как из пулемета:

— Порча на тебе, красавица. Давай цепочку золотую, сделаю тебе заговор, все зло к ведьме вернется.

— А мне надо самой порчу навести. На куриной кости хочу заговор сделать. Можешь? — вспомнила я о таинственных предметах,