Бесценный мальчик - Марина Серова

— Как обокрали, что тут у вас ценного? — Я была удивлена новостью.

— Да вот поди ж ты, позарились.

Я вспомнила, что у меня в сумке лежит один из авторских чайных сборов тети Милы, кажется, «Розовый фламинго». Вытащила яркую упаковку и вручила собеседнице:

— А давайте с вами чаю попьем, я же вам подарок привезла — эксклюзивный чай. Расскажете мне, как у вас дела, новости все.

Вахтерша охотно закивала, повесила на гардероб объявление «ПЕРЕРЫВ» и проводила меня в свою каморку.

Чайное разнотравье привело охотницу за привидениями в благодушное расположение, и она охотно мне рассказала все новости музыкальной школы:

— Ну как ты уехала, я спать прилегла. Но ведь ребятишки бегут на занятия, надо куртки их развешивать, так что долго не полежишь. А под вечер занятий меньше, накопилась усталость… ну и не выдержала я, как сейчас помню — пошла так же чаю попить, табличку повесила, у себя на диванчике и задремала. Дети-то знают, что у меня дверь в гардероб изнутри можно открыть. Те, кто постарше, сами заходят и забирают куртки, у нас хулиганья здесь нет, все же музыканты, воспитанные. И тут ко мне прибежал Мишка, аккордеонист, хороший такой мальчишка. Так, мол, и так, гардероб нараспашку, одежек нет…

— И много пропало?

— Какое много… Куртка Мишкина, мой платок пуховый, потом еще Женевьевины туфли серебристые, для концертов хранятся, Адама портфель, никто же не забрал его с того дня. Вот и вся пропажа, нам и в полиции отказались дело заводить, стоимость одежек копеечная. Хорошо Женевьева, добрая душа, Мишке новую куртку купила, тот плакал сильно, что мать отругает.

— Всегда готова помочь, — поддержала я разговор. — Редко такие люди встречаются.

— Ох, Женя, жизнь у нее тяжелая была. Мать родная ей руки разбила, чтобы музыкой не занималась. А она не сдалась, стала музыкантом! Шрамы на всю жизнь остались на руках, как засечки на бревне. Да и на душе шрамы, хоть не увидишь такое глазами. Вот и стала Зинка наша немного малахольной такой.

— Откуда вы знаете, что ее Зиной зовут?

— Так я с ней с одной деревни, с рождения-то ее Зинаидой звали, потом уже она в Женевьеву переделалась.

— Она ученику своему помогает — Сашке — на еду ему денег дает, — поддакнула и с невинным видом уточнила: — Кстати, вы его адрес не знаете? Хочу помочь тоже, еды купить ему.

Вахтерша вздохнула тяжело:

— Как не знать, знаю Сашку. Птахин Санька, сосед он мой, в соседнем парадном живет. И мать его знаю, она дворничала раньше у нас, когда в нормальном состоянии была. Психическая она, доверчивая как ребенок, а на лицо очень симпатичная, дал бог красоту только. С такой головой красота эта не дар, а одно наказание; как-то ее заманили с собой в лес парни, да и испортили девку. Она забеременела и Сашку родила, а после рождения у нее ноги отказали. По квартире немножко только ползает, с горя попивать начала, после пенсии всегда у нее неделя загула. Иногда мальчишка ночевать сюда прибегает, если мать сильно буянит. Она хорошая, только психически немного того. Как запой или приступ, Санька тут ночует, чтобы не пришибла ненароком.

Женщина написала мне записку с адресом, объяснила, как дойти — дом совсем недалеко от школы, через пару кварталов, — и мы распрощались.

Адрес нашелся без труда, обычная серая пятиэтажка с подъездами вдоль старенького двора. Разномастные балконы с флагами сохнущей одежды, вечные бабульки на скамеечках и скромная игровая площадка со скрипучими качелями и песочницей. Сам Сашка как будто ждал меня; он сидел на краешке облупленной ограды, и как только я помахала ему из машины, сорвался и, полный любопытства, полез в салон.

— Привет! Ты где была? А куда Адам пропал? А это твоя машина? А эта кнопка для чего? Нажму, не будешь орать? Бабушка мне обед передала? — Вопросы сыпались из мальчишки, как горох из дырявого мешка.

— Саша, давай съездим в кафе пообедаем? — предложила я. Сашка восторженно закивал, от перспективы поехать на настоящей машине в настоящее кафе дар речи у него пропал, но ненадолго.

Ближайшей по дороге оказалась самая обычная кафешка «Тарелки» с потертыми столиками и скромным баром. Никаких изысков или стильного интерьера, небольшое помещение с обычными светильниками по периметру, тусклые оконца на улицу. В кафе мальчик поначалу немного стушевался от незнакомой обстановки, официантов, снующих с подносами в руках, и обилия выбора, но, когда принесли борщ с сухариками, он забыл о стеснении.

За компанию и я тоже лихо расправилась с супом. Котлеты по-киевски на второе с гарниром из капусты быстро исчезли под нашими вилками. Только через полчаса, когда аппетит утих, я рассказала мальчугану, зачем приехала:

— Я не знаю, рассказывали ли тебе, Саша, твоего друга Адама похитили плохие люди. Мы пока не знаем кто. Но есть один человек, мы подозреваем, что он похищает детей. Может быть, и Адама тоже украл он.

Сашка энергично кивнул, впрочем, он все делал бурно — ел, кивал, задавал вопросы — как сейчас:

— Это лилипут, да? Он из нашего дома Дашку Носову украл, а потом вернул. Может, потому, что Дашка толстая? Испугался, что она его объест?

— А ты откуда знаешь? — удивилась я.

— А к маме приходит медсестра уколы ставить. Ну а как мне не слушать, если они болтают? Медсестра все сплетни мамке рассказывает, она же по домам ходит и все про всех знает. — Мальчик с наслаждением облизал ложку после мороженого.

— Да, мы хотим поймать этого карлика. И нам нужна твоя помощь. Отец Адама богатый человек, и он заплатит много денег, если мы поможем найти его сына.

Я подробно объяснила Сашке план засады. Он был в восторге от приключений, сытного обеда, возможности поймать преступника:

— Да Адам мой друг, я этого карлика в два счета заманю!

Мы договорились встретиться вечером возле музыкальной школы. Я вернула мальчика во двор; для подготовки операции необходимо запастись оборудованием. Дома я проверила состояние записывающего устройства размером с брошь, достала несколько датчиков слежения, их необходимо установить Саше во все карманы и на теле.

Вечером наша бравая команда была в сборе. Саша познакомился со следователем и атаковал его вопросами — есть ли у Скворцова пистолет и можно ли стрельнуть, когда будет обед, что едят следователи, можно ли в восемь лет стать следователем и во сколько уже можно. Через пять минут Максим с тоской уточнил у меня:

— Он молчит когда-нибудь?

С легким налетом высокомерия — учись — я достала