Лето быстрых перемен - Николай Рябов

Глаза – вот, пожалуй, главное, на что я обратил внимание при первом же взгляде на его немолодое, выбритое до синевы лицо. Карие бездушные глаза, из тех, что в нужный момент могут, словно по волшебству, становиться вдруг такими тёплыми и честными, а в иных случаях, наоборот, мертвенно стекленеют, моментально выдавая истинную суть их обладателя.

Во всём же остальном облик гендиректора «Аркадии» не отличался ничем примечательным: ёжик жестких, изрядно поседевших волос, небольшой приплюснутый нос на располневшей физиономии с нездоровой кожей и набрякшими мешками под глазами. Впрочем, последнее обстоятельство довольно убедительно свидетельствовало о том, что господин Фенькин регулярно злоупотребляет крепкими спиртными напитками.

– Добро пожаловать в «Аркадию»! – бодро произнёс Фенькин, когда мы зашли в большой длинный кабинет, обставленный чёрной офисной мебелью, и уселись на мягкий диван, что стоял в пяти шагах от двери вместе с парой глубоких кожаных кресел и полированным мраморным столиком.

Фальшивый оптимизм хозяина кабинета не смог скрыть того настороженного внимания, с которым Фенькин сейчас разглядывал меня, ожидая начала нашей беседы.

Я сразу попросил Влада рассказать о том, что случилось с ним несколько месяцев назад.

Услышав просьбу, Владлен Борисович моментально погрустнел и затем, выудив из кармана пиджака пачку «Парламента», нервно закурил.

– Откуда вам про это известно? – хмуро спросил он своим резким тенорком, попутно сделав глубокую затяжку.

– Из надёжных источников, – уклончиво ответил я, прекрасно понимая, что после разговора с Гнединым, Фенькину просто некуда деваться.

Тяжёлый вздох Владлена Борисовича и очередная затяжка сигаретой только подтвердили эту мысль.

– Вы что-нибудь слышали о цинке-66? – поинтересовался он после довольно долгого молчания.

Я неопределённо пожал плечами:

– Наверное, какой-нибудь изотоп?

– Вот-вот, изотоп! – ухватился Фенькин за знакомое словцо, и затем пояснил. – Он применяется в радиоэлектронике. К вашему сведению, килограмм этого самого цинка-66 стоит около трёх с половиной миллионов долларов.

Возникшая вслед за этим короткая, но выразительная пауза засвидетельствовала наше обоюдное почтение к столь впечатляющим фактам.

– Летом прошлого года мы с женой познакомились с человеком, который предложил войти в долю для покупки некоторого количества цинка-66 с последующей перепродажей товара китайцам – у них в стране сейчас настоящий бум в электронике. Уже через месяц мне устроили встречу с китайцем по имени Лян, и тот заявил, что готов немедленно купить килограмм цинка-66, а затем, в течение года-полутора – ещё тридцать килограммов этого редкого металла.

От волнения на лбу у Фенькина выступили бусинки пота и это при том, что в кабинете всё время на полную работал кондиционер, распространяя повсюду приятную прохладу.

– Моя жена Виталия практически сразу ухватилась за эту сделку, а я довольно долго сомневался, – признался горе-бизнесмен, сокрушенно покачав головой. – Тогда Перехватов предложил съездить на завод неорганических веществ в город Серебрянск Восточно-Казахстанской области, и в сентябре мы с ним полетели в Алма-Ату.

Оценив масштабы операции, я тихонько присвистнул.

– У Перехватова наверняка были знакомства в администрации завода и нашу встречу с китайцами он провёл прямо на предприятии. Там, кстати, мы им и показали килограммовую ампулу с цинком-66,– с печалью в голосе продолжил Владлен Борисович. – Узкоглазые согласились купить металл за три с половиной миллиона баксов, но потребовали расфасовать этот проклятый цинк в ампулы по сто граммов.

Потом, по словам Фенькина, мерзавец-Перехватов провёл ещё одну встречу с китайцами, на этот раз, в кабинете одного из высокопоставленных казахских чиновников. Тогда же он передал потенциальным покупателям одну из ампул с металлом для анализа.

Такие козыри, наверное, убедили бы любого скептика, и Владлен Борисович тоже не устоял. После возвращения в Новоград он дал Перехватову сто восемьдесят тысяч баксов на расфасовку цинка и затем стал искать деньги на остальное.

– Что же он предложил вам в обеспечение сделки? – спросил я, мысленно аплодируя изобретательности и нахальству неизвестного афериста.

– Сто тысяч долларов в банковской упаковке и часть капсул с цинком-66. Причем, Перехватов предложил тут же пересчитать деньги, но я отказался, – с жуткой досадой признался Фенькин, и по его физиономии было видно, что он до конца дней не простит себе этого рокового промаха.

– Лазерный принтер? – коротко спросил я, и прогоревший авантюрист подтвердил мою догадку.

– Где хранилось всё это добро?

Фенькин расстроено кивнул в сторону вмурованного в стену сейфа:

– Ключ всегда был при мне, а Перехватов знал код замка.

– Но вы же сами могли отдать ампулы на анализ?!

– Этот сукин сын всё предусмотрел. Он предупредил, что при вскрытии металл моментально окисляется и теряет свои свойства! – запальчиво возразил Фенькин, стараясь хоть как-то оправдаться за совершенную глупость.

– Что оказалось в ампулах?

– Порошок углерода! – с ненавистью отозвался Владлен Александрович, закуривая очередную сигарету.

Я мысленно представил фенькинскую ряшку после того, как ему сообщили о подлинном содержимом ампул, и, признаюсь, едва сдержал злорадную улыбку.

– Куда вы дели фальшивые банкноты?

– Сжёг в печке у себя на даче, – голос Фенькина был полон уныния.

Он явно хотел ещё что-то добавить, но тут раскрылась дверь, и в кабинет вплыла стройная дородная дама с пышной причёской. Дама была одета в свободный светло-сиреневый брючный костюм из тончайшей полупрозрачной материи.

При виде жены, Владлен Борисович улыбнулся одними губами, а после без эмоций представил нас друг другу.

Виталия Александровна неспешно прошла к одному из пустующих напротив нас кресел и, удобно устроившись в нём, закурила длинную ментоловую сигарету.

Пока она усаживалась в кресле и затем, грациозно наклонившись над столиком, прикуривала от мужниной зажигалки, я успел рассмотреть владелицу «Аркадии».

По-видимому, Виталии Фенькиной было немногим более за тридцать. Манера поведения и царственная осанка сразу выдавали в ней женщину недюжинной воли и безмерного апломба. Ухоженное, слегка загорелое лицо с тонкими красивыми чертами было покрыто не одним слоем дорогой косметики и, из-за застывшего на нём высокомерного выражения, скорее напоминало карнавальную маску. Правда, маска, узнав от мужа, что незваного гостя сюда прислал не кто иной, как Александр Иванович Гнедин, всё же сподобилась подарить мне свою улыбку, но эта насквозь фальшивая гримаса ещё больше понизила акции Фенькиной в моих глазах.

– Чем интересуется товарищ? – томно спросила Виталия Александровна и терпеливо выслушала пространный ответ супруга.