Лубянские чтения – 2021. Актуальные проблемы истории отечественных органов государственной безопасности - Коллектив авторов

проезжающих, контроль пересечения границы и проверка документов ведётся военными, которые не обладают для этого необходимыми знаниями, владеющих иностранными языками были единицы. Но центральная власть ничем помочь окраине страны в решении этих вопросов не могла. В связи с этим российские власти Дальнего Востока самостоятельно принимали решения по налаживанию и организации контроля за порядком пересечения государственной границы. Понимая, что вопрос чёткой организации системы пропуска через границу являлся важнейшим в системе обеспечения государственной безопасности, контрразведка штаба Приамурского военного округа предпринимала в этом направлении определённые шаги. Вопросы по порядку пропуска через границу контролировались лично начальником КРО и начальниками КРП, которые для этого организовали взаимодействие с военным руководством пограничных пропускных пунктов. В июне 1917 г. во Владивостоке состоялось специальное совещание по вопросу организации пропуска лиц через границу, участие в котором среди прочих принимал от военной контрразведки подполковник А.А. Немыский. Уже в конце июня 1917 г. на станциях Куаньчэнцзы, Маньчжурия и Пограничная были устроены пропускные паспортные пункты. К этому времени такой же пункт уже функционировал во Владивостоке[143].

На местах заменить быстро чинов ОКЖ было некем, в связи с чем, в соответствии с указанием военного министра А.И. Гучкова, они после упразднения Корпуса до особого распоряжения ещё некоторое время продолжали исполнять, возложенные на них обязанности[144]. Но даже когда наступил момент окончательного прекращения исполнения бывшими чинами ОКЖ своих обязанностей, предпринимались попытки некоторых из них, как особо ценных сотрудников, оставить при деле. В частности, комиссар Временного правительства на Дальнем Востоке А.Н. Русанов просил генерал-квартирмейстера ГУГШ оставить подполковника А.А. Немыского в должности начальника КРО Приамурского военного округа. По мнению Русанова в своём деле он был незаменим и более того мог организовать курсы обучения и подготовки кадров для контрразведывательной деятельности. Однако в центре от намеченного курса не стали отходить и окончательно своим решением отстранили бывших чинов ОКЖ от контрразведывательной деятельности. В частности, приказом ГУГШ 1 сентября 1917 г. А.А. Немыский переводился в резерв чинов при штабе Киевского военного округа. Однако А.А. Немыский данное распоряжение, по сути выполнить не успел, произошла Октябрьская революция, а затем началась Гражданская война и свою дальнейшую судьбу он уже связал с деятельностью белогвардейских спецслужб, действующих на Дальнем Востоке России в период Гражданской войны[145].

После Октябрьской революции 1917 г. установление советской власти на Дальнем Востоке по ряду причин затянулось до марта 1918 г.[146] При этом местные таможенные органы, корчемная и пограничная стража, действовавшие на старых основаниях, из-за отсутствия финансирования к марту 1918 г. прекратили существование. Однако, несмотря на то, что в период с марта по сентябрь 1918 г. советская власть стала выстраивать таможенно-пограничную службу на новых началах, к октябрю 1918 г. она была вынуждена свернуть всю деятельность в этом направлении из-за массового наступления белых войск и интервентов. Придя к власти, сторонники белых режимов стали выстраивать свою систему охраны границы[147].

20 ноября 1918 г. посланником Российской миссии в Пекине князем Н.А. Кудашевым во все российские консульские учреждения в Китае был направлен циркуляр № 1203. В нём подчёркивалось, что в связи с большим притоком русского населения в Китай, среди которого имелось много «нежелательных и подозрительных элементов», а также уклоняющихся от регистрации, необходимо было принять меры по усилению контроля проезда по Китайско-Восточной железной дороге (КВЖД). В это же время Японией для проезда по Южно-Маньчжурской железной дороге было установлено требование о визе паспортов. По сообщению князя Н.А. Кудашева Российской миссии в Пекине удалось согласовать с японскими дипломатическими властями условие о том, что виза русским гражданам, проезжающим в Харбин и Россию по указанной железной дороге, должна была проставляться в паспорта только тех русских граждан, в чьих паспортах имелась отметка российского консульского учреждения: «г… (имя и фамилия). Годен для проезда в …», — по-русски и тождественную на французском и английском языках. Такая отметка должна была проставляться бесплатно в регистрационном порядке всем русским гражданам. Однако при этом, чтобы эта мера как можно быстрее оказала воздействие на складывающуюся обстановку на границе государства в пользу белогвардейской власти в Забайкалье и на Дальнем Востоке, российские учреждения Министерства иностранных дел (МИД) в Китае установили запрет на простановку указанных регистрационных отметок в любые документы, выданные большевистскими властями. Российские учреждения МИД в Китае предлагали владельцам таких документов взамен новые паспорта или удостоверения на проезд[148].

Несмотря на то, что российские учреждения МИД в Китае вводили требования, направленные на повышение контроля за передвижением российских граждан, для этого нужны были более действенные меры. Этому процессу способствовало утверждение 11 апреля 1919 г. Советом Министров Российского правительства адмирала А.В. Колчака (г. Омск) (далее — Российское правительство), разработанных межведомственной комиссией МИД, «Временных правил для въезда русских из-за границы». Правила были опубликованы 25 апреля 1919 г. в официальном «Правительственном вестнике». В соответствии с правилами русские подданные, желавшие въехать в пределы территории Российского правительства, обязаны были предварительно подать заявление в российское учреждение МИД, расположенное на территории государства, в котором они проживают. Проситель к заявлению должен был приложить пять фотографий, удостоверение личности и его непричастности к большевизму. Перечень удостоверений личности (иных документов), признаваемых в качестве действительных в правилах был перечислен. Таковыми документами являлись: «а) внутренний русский паспорт, выданный до большевистского переворота; б) внутренний русский паспорт, выданный одним из противобольшевистских областных правительств; в) заграничный паспорт, выданный до большевистского переворота или же выданный одним из противобольшевистских областных правительств; г) устные и письменные показания или поручительство лиц, пользующихся доверием Русской миссии; д) удостоверения организаций, ведущих борьбу с большевизмом; е) данные письменные, печатные и устные заявления о том, что проситель подвергался со стороны большевиков судебному или административному преследованию за действия, направленные против советской власти или за отказ в содействии ей; ж) данные, свидетельствующие о материальном ущербе, понесенном просителем по распоряжению советской власти»[149].

Обо всех выданных визах, удостоверениях, либо же отказах в выдаче таковых российские учреждения сообщали в МИД. В свою очередь российское МИД уведомляло свои заграничные учреждения о разрешении лицу на въезд, либо об отказе ему в таковом. Российские заграничные учреждения МИД о выданных визах и удостоверениях должны были уведомлять ближайший пограничный пункт. Устанавливалось, что на пограничных пунктах ответственными за организацию пропуска лиц через границу должны были вестись особые алфавиты. В алфавитные книги вписывались данные лиц, проследовавших через эти пункты, с перечислением документов, разрешающим этим лицам въезд в пределы России. В правилах также имелась оговорка, что они не распространялись на лиц, имеющих дипломатические паспорта, а также заграничные паспорта, выданные Российским правительством[150]. В дополнение