Деморежим - Аля Рогожина

какой-то механический скрип. Я быстро метнул вопросительный взгляд на Риту. Та обернулась к тёмной полосе песка и навострила уши.

– Кто-нибудь хочет мне объяснить, что имеет в виду этот умник? – осведомился полковник Дроздов, покачивая ботинком. – И почему вы всё ещё здесь, когда вам велено было сесть в машины?

Олег растерянно посмотрел на него, а потом повернул голову в ту же сторону, что и Рита: тоже услышал, стало быть.

– Мы ждём Вельзевула, – доходчиво объяснил я. – Он сбежал. И успокаиваем Матвея. Его укачало. Не видите разве: кота нет, а человека ломает?

– Д-д-дело не в этом. – Мелко трясясь всем телом, Матвей перевёл взгляд на полковника: – Я не могу отключить деморежим, потому что мне всё мешает, понимаете?

Теперь я явственно слышал скрип. Такой могла бы издавать доживающая последние дни карусель в парке аттракционов. Или супермаркетовая тележка, проржавевшая под дождём. Или…

– Трёхколёсный велосипед? – непонимающе пробормотал Олег.

В пылающих камышах что-то глухо грохнуло и яростно взвыло.

И тут я тоже его увидел: реально, трёхколёсный. Причём совершенно взрослого размера. Одно колесо спереди, как у нормального шоссейного велика, и два поменьше, как у триаловского, – сзади по бокам.

Странная конструкция, скрипя и раскачиваясь, приближалась к нам по пляжу, периодически тормозя и пробуксовывая в песке.

– Что значит «всё мешает»? – механически переспросил Дроздов, тоже вперясь взглядом в велик.

Масленичный костёр за его спиной стрельнул тлеющей шишкой рогоза, едва не стукнувшей уже и так пострадавшего агента по затылку.

– Мне легче объяснить это на примере квартиры, в которую нужно войти. – С грехом пополам Матвей взял себя в руки: по крайней мере заговорил разборчивее: – Ты должен отпереть дверь ключом, повернуть ручку, нажать на выключатель, чтобы загорелся свет, – в нашем случае, говоря «свет», я имею в виду деморежим, – пройти за дверь, закрыть дверь за собой, повернуть завёртку замка. Заходя в дом, мы автоматически повторяем набор из множества мелких действий – вот что я хочу сказать.

– Молоток, бро, – не-дрейнер Геннадий поощрительно стукнул Матвея ещё раз. – Всё верно соображаешь.

– Эй, а что это там у этой штуковины на руле? – проговорила Рита, не отрывая взгляда от приближающегося велосипеда.

Меня он, по правде говоря, тоже напрягал. Инстинкт самосохранения кричал прямо в ухо, что от этого велика надо уматывать подальше. Но на другое ухо сел весь мой жизненный опыт, который напоминал, что Матвея, начавшего объяснение, лучше не прерывать.

Судя по виду, Дроздов решал ту же дилемму: взгляд его так и скакал с непонятной трёхколёсной угрозы к Матвею и обратно.

– Я имею в виду, что, привыкнув к какому-то алгоритму, перестаёшь замечать и помнить каждый шаг в отдельности. Но, если процедура тебе непривычна, каждый её этап нужно постоянно держать в уме, а мне тут всё вокруг мешает.

Не знаю, понял ли кто-нибудь, что хотел сказать этот человек. Потому что стоило ему договорить до точки, как травмированный агент, сидящий на песке с забинтованной ногой, вскрикнул:

– Это же гвоздомёт!

Все головы повернулись к агенту. А затем, синхронно, к велосипеду, который встал, не докатившись до нас метров десять. К его рулю действительно было что-то приделано, но… Гвоздомёт?

Дроздов изогнул бровь, в ответ на что агент быстро-быстро закивал головой:

– Господин полковник, я поклясться готов, что это самый настоящий…

Раньше я как-то не думал, что гвоздомёты могут стрелять очередями. Зачем, спрашивается? Да ещё с такой дальностью.

Ра-та-та-та-та-та!

Фонтанчики песка прострочили ровную линию прямо перед ногами Олега и Риты.

Врррржжжж. Вжжжж, вжж.

На велике что-то откалибровалось: штуковина на руле медленно и натужно меняла положение.

– РАССЫПЬСЯ! – гаркнул Дроздов, но его команду и так уже выполняли: я толкнул Матвея вправо, Рита с Олегом бросились влево, агенты – назад, а не-дрейнер Геннадий зачем-то перекатился через плечо, точно десантник, угодив прямиком в сажистое и мокрое кострище.

Ра-та-та-та! Ра-та-та! Та!

Гвозди – если это были они – прошили озарённую пламенем ночную темноту и усвистели в неизвестном направлении, никого как будто бы не задев. Разве что где-то поодаль, в густой тёмной осоке, послышалось что-то вроде приглушённого писка.

Велик-автоматчик постоял-подумал, а затем с душераздирающим скрежетом принялся выворачивать руль.

– Гвоздомёт на трёхколёсном велосипеде, – пробормотал у меня за спиной полковник. – Да уж, и как это мы, отсталые земляне, не додумались.

Велик изо всех сил старался взять кого-нибудь на мушку: буквально ходуном ходил. Выглядело примерно так, словно жук-майка пытается перевернуться со спины на ноги. Рита с Олегом неспешным шагом убрались с линии огня.

Ра-та-та-та. Вржжжжж. Вж. Скрииииии…

– Это ради таких технологий нам надо кровь из носу костьми ложиться? – издевательски крикнула рыжая Дроздову. Новая серия песчаных фонтанчиков поднялась в добрых трёх метрах от её пяток. – Хай-тек с планеты Шелезяка, да?

– Позор, – поддержал Гена. – Брак всякий недоразвитым странам сплавлять. Стыд и срам.

Один из агентов успел зайти велосипеду в тыл, но колебался, явно не зная, что с ним делать. Гена помог: подскочил к нелепой конструкции и от души пнул ногой по гнутой раме. Велик завалился набок, продолжая шпиговать гвоздями ни в чём не повинный песок.

– Давайте не делать поспешных выводов, – предложил Олег, с неодобрением глядя на поверженное транспортное средство. – И это в любом случае любопытное инженерное реше…

Матвей потянул меня за рукав и указал на небольшой объект, который отделился от зарослей осоки и теперь двигался к нам по земле параллельно лучам фар. Объектом был…

– Вельзевул! – крикнул я. – А ну иди сюда, паршивец!

Впервые на моей памяти сатана не ответил на оскорбление. И двигался он как-то странно, словно ему было тяжело. И спереди у него что-то вроде как болталось, словно…

– Ох, нет…

Я обнаружил, что не в силах смотреть на это, и отвернулся.

– Ничего, Лекс, – Рита обошла ещё рыпающийся велосипед сзади и шагнула ко мне: – Такова жизнь. Бедное животное не страдало… Наверное.

Я глубоко вдохнул и повернул голову.

Кот как раз дотащился до моих ног.

И положил перед ними тельце какого-то несчастного грызуна, которое всё это время волочил в зубах, проклятый душегуб.

– Замечательно, – мрачно похвалил полковник, созерцая Вельзевулову добычу.

Потом Дроздов перевёл взгляд на горящий тростник, который вроде как начал понемногу затухать, на подёргивающийся труп трёхколёсного гвоздомётчика на песке, на вывалянного с ног до головы в саже Геннадия и, наконец, на нас с Матвеем.

– Стало быть, один нашёлся, второй успокоился. Если больше ни у кого нет никаких психологических проблем, то…

– Психологических – нет, – медленно проговорил я, оглядывая членов отряда. – Только… Вы ведь слышали, что Матвей сказал, да?

Дроздов, нахмурившись, смотрел на меня. Гена