Солнце, луна и хлебное поле - Темур Баблуани

сам себе, будто это не я, а кто-то другой матерился вместо меня. Наконец я добрался до своего чулана, вошел и свалился на постель.

Через два часа меня разбудила Манушак:

– Выпил? Если б ты знал, какая вонь стоит.

Я обрадовался, увидев ее. Она достала карамельку из кармана и положила мне в рот. Руками пощупала мое новое одеяло и матрац:

– Смотри, какой мягкий. – Заметила кожаную сумку возле шкафа и взглянула с удивлением.

– Не стал продавать, решил тебе подарить.

Она подошла и взяла.

– Спасибо большое, мама обрадуется. – Она осмотрела сумку и поставила на стол. – А где аттестат? – затем спросила она.

Я показал на шкаф, она осторожно взяла и взглянула. Это был сложенный вдвое картонный лист, на вложенном внутри листочке были написаны мои имя и фамилия и полученные по разным предметам оценки. Она громко прочитала все до конца и засмеялась. От радости у нее появлялась косинка в глазах, и она становилась еще милее.

– В январе я стану совершеннолетним, получу паспорт и женюсь на тебе.

У нее опять слегка закосили глаза.

– Я унесу аттестат и спрячу, как бы кто не украл. И промокнуть может, если крыша протечет в дождь.

Я был совсем не против, у меня не было никого надежней Манушак. Она подошла к столу и спрятала аттестат в сумку, достала из кармана губную гармошку и показала мне:

– Гляди, что у меня есть, санитарка подарила. – Поднесла ее к губам и наиграла танцевальную мелодию.

– Когда ты успела выучиться? – удивился я.

– Целый вечер старалась, и вот, кажется, получается.

Гармошка была старая, издавала глухие, хриплые звуки. Я вскочил и пустился в пляс. Манушак играла, глаза ее смеялись.

Эх, Манушак, Манушак, хорошая моя девочка…

13

Утром у меня кружилась голова, я купил в гастрономе пива, там же и выпил. Выйдя из магазина, я встретился с отцом, он тащил свои сумки. Увидев меня, отвел взгляд. Я тоже не заговорил с ним, пересек площадь и остановился на углу улицы. Через пять минут показался зеленый «Москвич», Толик был один.

– Где Трокадэро? – спросил я.

– Туда придет, – отрезал он.

Больше я не сказал ни слова, а он и вовсе будто забыл обо мне, вел машину на большой скорости, не глядя на светофоры, дважды проскочил на красный. Вот тут сердце почуяло что-то неладное: «Этого парня и без меня прекрасно привезли бы, я-то им зачем?»

Переехали через железнодорожные пути, свернули направо и остановились перед закусочной. Толик засигналил.

– Кто здесь? – спросил я.

– Увидишь, – опять так же коротко ответил он.

Из закусочной вышли Романоз и Куса. Романоз держал в руках маленькую сумку, Куса подмигнул мне и так улыбнулся, что у меня опять мурашки поползли по коже. Они сели на заднее сиденье, Романоз хлопнул меня по плечу:

– Как ты?

Я пожал плечами:

– Ничего.

– Как дела? – спросил Толик, и машина тронулась.

– Все в порядке, – ответил Куса.

– Ты уверен?

– Уверен может быть только идиот, – ответил Романоз, – увидим.

На подъеме Куса задал мне странный вопрос:

– На тебе ремень есть?

– Нет, брюки и так сидят нормально, не спадают.

– Я подарю тебе ремень, – сказал он и достал из кармана новый кожаный ремень. – На, бери.

– Большое спасибо, – ответил я.

– Примерь-ка, – повелительным тоном сказал он.

«Вот чудак-человек», – подумал я и стал прилаживать ремень на брюки.

Чомбэ и Хихона встретили нас на площади, они все так же сидели на деревянной лавке. Романоз указал им рукой в сторону складов, куда мы и направились. Проехали до самого конца и остановились перед наполовину разрушенным строением.

– И ты выходи, – сказал Куса.

Мы вышли, и Толик задним ходом откатил машину к площади. За это время Чомбэ и Хихона, обойдя здание, подошли к нам. У обоих глаза были мутные, они были под кайфом.

Романоз держал сумку в левой руке, поднял ее вверх и улыбнулся:

– Вот, парни, принесли, все в порядке!

– Давай посчитаем, – Хихона принял вид делового человека.

За его спиной, за углом здания, виднелся маленький участок площади, там остановил машину Толик. И тут я увидел, как, высунув руку из окна, он быстрым движением нарисовал в воздухе крест.

Перед машиной показался старик, он прихрамывал. Романоз отвел руку с сумкой в сторону.

– Считать не надо, – сказал он.

– Как это не надо, что за разговоры. Мне не до шуток, – нахмурился Чомбэ. Романоз снова улыбнулся, он не торопился отдавать сумку.

В это время Толик описал рукой круг в воздухе. Романоз будто ждал этого, протянул Чомбэ сумку:

– На, приятель, мы не торгаши, мы мужчины, здесь пятнадцать тысяч, и ни копейкой меньше.

У меня появилось подозрение, что Трокадэро специально опаздывал, не хотел быть свидетелем передачи денег. «Интересно, в чем же дело?» – подумал я.

Чомбэ бросил окурок и взял сумку, не успел открыть, как Куса спросил его:

– Где ваш человек?

– Вот посчитаем и приведем, – ответил Хихона, он был не в настроении, видно, считал, что прошлым вечером они уступили больше, чем следовало.

Я смотрел, как Чомбэ открывал сумку, затем взглянул на Романоза, и у меня перехватило дыхание: Романоз держал в руке пистолет. В этот момент Чомбэ поднял голову, и тут Романоз выстрелил ему в лоб. Чомбэ еще держался на ногах, когда Хихона отскочил назад. Куса бросился за ним, приставил дуло пистолета к зубам и нажал на курок. Пуля проделала в черепе дырку, брызнули осколки костей и кровь.

Я закричал.

Неожиданно Романоз повернулся ко мне. «И меня укокошат», – подумал я, и перед глазами промелькнула вся моя жизнь. Но Романоз повернул пистолет и протянул мне:

– Ну-ка подержи, – я с радостью схватил его, – не бросай, – прошипел он, – а не то голову оторву.

Во вторую руку вложил мне рукоятку своего пистолета Куса:

– Держи крепко, мать твою, так и этак… – выматерил он меня и следом за Романозом ворвался в открытые двери здания, для этого им хватило одного прыжка. Как только они ворвались туда, Куса повернулся и нацелил на меня другой пистолет:

– Понял, что сказано, сука! – Он опять выматерил меня и добавил: – Вот так, не двигаться, не то выстрелю!

Угрозы были излишни, судорога свела мои пальцы, если бы я посмел и захотел, я бы все равно не смог выбросить пистолет, потому что не мог разжать пальцев.

Помертвев, я оглянулся вокруг, будто ища спасения. Напротив дверей была лысая крутая горка, увидеть все это можно было только оттуда, но там никого не было.

«Господи, что со мной происходит?!» – подумал я.

Услышав звуки выстрелов,