О чем я говорю, когда говорю о беге - Харуки Мураками

Вы когда-нибудь пробегали сто километров за один день? Подавляющее большинство людей (я имею в виду нормальных людей) ничего подобного никогда не делали. Обычному городскому жителю вряд ли придет в голову такая безумная идея. А вот я как-то раз сделал это — принял участие в забеге на сто километров, который длился с утра до вечера.

Преодолев дистанцию, я был изможден и физически, и морально — решил, что вообще больше бегать не буду, с меня хватит. Сомневаюсь, что когда-нибудь снова решусь на такое, хотя кто знает, как оно там повернется. Вполне возможно, что однажды, забыв об уроках прошлого, я опять побегу ультрамарафон. Неизвестно, что будет завтра, пока завтра не наступило.

Как бы то ни было, теперь, когда я оглядываюсь назад и переосмысливаю тот забег, я понимаю, что для меня, как для бегуна, он имел немаловажное значение. Не уверен, что в стокилометровой пробежке как таковой есть особый смысл, но, поскольку это явно ненормальное времяпрепровождение, вы вправе ожидать, что оно произведет некий переворот в вашем сознании. Привнесет новые элементы в ваше понимание того, кем вы являетесь на самом деле. И в результате вы увидите свою жизнь, все ее оттенки и полутона совсем по-другому. Хорошо это или плохо, но со мной все случилось именно так.

Ниже вы найдете очерк, который я написал по горячим следам, через пару дней после забега. Недавно я перечитал этот текст и заново пережил все то, что думал и чувствовал тогда, десять лет назад. Прочитав его, вы поймете, с каким багажом (до сих пор не знаю, плакать мне или смеяться) я вышел из этого сурового испытания. А может статься, и не поймете.

* * *

Каждый год в июне на озере Сарома (это на Хоккайдо, там не бывает сезона дождей) проводится стокилометровый ультрамарафон. В это время года на Хоккайдо чудесно, но в северную часть острова, где как раз и находится озеро Сарома, настоящее лето приходит гораздо позже. Рано утром, когда стартует забег, еще очень холодно, так что одеваться нужно многослойно. Чем выше поднимается солнце, тем становится теплее, и бегуны, как насекомые, которые проходят все стадии превращения, слой за слоем скидывают с себя одежду. Я помню, что ближе к финишу, так и не сняв перчатки, остался в одной футболке, что было довольно рискованно. Если бы пошел дождь, я бы, конечно, околел, но, к счастью, хоть небо и заволокло тучами, на нас так и не пролилось ни капли.

Марафонцы бегут вокруг озера Сарома, примыкающего к Охотскому морю. Это запредельно огромное озеро — попробуйте его обежать, и вы сами в этом убедитесь. Забег начинается на западе, в городке Вакибэцу, и заканчивается на восточном берегу — в Токоротё (который теперь переименован в Китами). Последний этап марафона (с 85-го по 98-й километр) проходит по природному парку Вакка Гэнсэй Ханадзоно, узкой и длинной косе, отделяющей озеро от Охотского моря. Это потрясающе красивая трасса — при условии, что вам удастся на бегу полюбоваться видами. Местные власти не перекрывают движение транспорта вдоль трассы, но, учитывая, что машин (как, впрочем, и людей) крайне мало, их можно понять. Вдоль дороги лениво пасутся коровы. Они не проявляют к бегунам никакого интереса. Они заняты жеванием травы, и у них нет ни времени, ни желания обращать внимание на этих странных двуногих с их абсолютно бессмысленными занятиями. В свою очередь, бегунам тоже как-то не до коров. После сорока двух километров на каждом десятом километре — контрольный пункт, и если ты не укладываешься в установленное время, тебя автоматически дисквалифицируют. Дисквалифицированных каждый год бывает очень много. С этим здесь строго. Я приехал сюда, на самый север Японии, специально, чтобы принять участие в этом забеге, и мне бы очень не хотелось сойти с дистанции на полпути. Я сделаю все, чтобы пробежать в положенном темпе.

Этот забег — один из первых ультрамарафонов в Японии. Организацией соревнования — очень ответственно и слаженно — занимаются местные жители. Принимать в нем участие сплошное удовольствие.

О первой части забега, то есть о первых пятидесяти пяти километрах до пункта отдыха, мне сказать нечего. Я просто бежал и бежал себе потихоньку — похоже на долгую пробежку воскресным утром. Я подсчитал, что если смогу бежать в постоянном темпе — километр за шесть минут, то мне понадобится десять часов. С учетом времени на отдых и еду — одиннадцать. (Потом-то я понял, что все эти расчеты — нездоровый оптимизм.)

На сорок втором километре стоит табличка «Марафонская дистанция». На асфальте белой чертой отмечено, где именно заканчивается дистанция. Я не особо преувеличу, если скажу, что с трепетом пересек эту линию. Все-таки такую длинную (гораздо длиннее марафонской) дистанцию я бегу первый раз в жизни. Это мой Гибралтарский пролив, за которым — неизведанный океан. Что там, в этом океане, какие диковинные существа — я не имею ни малейшего понятия. В каком-то смысле то, что я сейчас испытываю, сродни страху древних мореходов.

Миновав этот рубеж и добравшись до пятидесятого километра, я вдруг почувствовал себя как-то не так. Похоже, мышцы на ногах начали твердеть. К тому же я проголодался и мне хотелось пить. Я принял решение пить воду на каждом пункте, независимо от того, хочется пить или нет, но, несмотря на все мои ухищрения, жажда — как несчастливая судьба, как царица ночи с черным безжалостным сердцем — продолжала меня преследовать. Если я чувствую себя так, пройдя всего лишь половину трассы, то каковы мои шансы пробежать эти сто километров до конца?

В пункте отдыха я переодеваюсь и перекусываю тем, что дала мне с собой заботливая жена. Солнце поднялось уже довольно высоко, потеплело. Я надеваю чистую футболку и вместо трико до колен — шорты.

Кроссовки «Нью бэланс» для улътрамарафона (да-да, есть в мире и такие) меняю с сорок первого размера на сорок один с половиной. У меня начали опухать ноги, поэтому нужна обувь на пол размера больше. Небо заволокло облаками, через которые солнцу не пробиться, и я решаю снять кепку. С другой стороны, кепка спасает не только от солнца, но и от дождя — все-таки в ней теплее. Но, судя по всему, дождя тоже не предвидится. Не жарко и не холодно — идеальная погода для забега на сверхдлинную дистанцию. Я опустошил две упаковки энергетического желе, запил водой, съел немного хлеба и печенье. Потом аккуратно размялся на травке, спрыснул икры противовоспалительным спреем. Смыл с лица пот и грязь. Сходил в туалет.

На все про все ушло минут десять. За все это время я ни разу не сел. Я чувствовал, что если сяду, то уже не найду в себе сил подняться и бежать дальше.

— Все в порядке? — спросили меня.

— В порядке, — искренне ответил я. А что еще можно было ответить?

Размявшись и утолив жажду, я возвращаюсь на трассу. Осталось сорок пять километров. Теперь надо просто бежать и бежать, пока не добежишь до финиша. Но уже через пару метров я чувствую, что дело плохо. Мышцы вдруг стали твердыми, как старая задубевшая резина. У меня еще полно сил. Дыхание ровное. Вот только ноги совсем не слушаются. Я хочу бежать дальше, очень хочу, но ноги, похоже, придерживаются на этот счет другого мнения.

Делать нечего, я пытаюсь отвлечься от своих непослушных ног и сосредотачиваюсь на верхней части тела. Делаю широкие махи руками, чтобы передавать импульс от верхней части тела нижней. Прием срабатывает, и мне кое-как удается передвигать ноги (правда, в результате после забега у меня безбожно распухли запястья). Как можно догадаться, двигаюсь я немногим быстрее улитки. Не бегу, а скорее иду. Но пока я так тащился, ножные мышцы, то ли вспомнив, то ли наконец осознав, где они находятся и что мне от них надо, потихоньку восстановились, и я снова смог бежать в своем обычном (ну, или близком к обычному) темпе. И на том спасибо.