📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая проза"Шпионы Ватикана..." О трагическом пути священников-миссионеров. Воспоминания Пьетро Леони, обзор материалов следственных дел - Пьетро Леони

"Шпионы Ватикана..." О трагическом пути священников-миссионеров. Воспоминания Пьетро Леони, обзор материалов следственных дел - Пьетро Леони

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 111
Перейти на страницу:

Размах деятельности НКВД был впечатляющим. Аресты сыпались, как снег в январе. Не щадили ни глубоких стариков, ни женщин, ни подростков. И кто только не был виноват в том, что остался в живых при оккупантах? Ведь всем, чтобы выжить, приходилось где-то работать. А это означало, что каждый сотрудничал с врагом. «Почему вы не ушли в партизаны? Вы предатели Родины». Для любого было готово такое обвинение, и если не все были арестованы, то это объяснялось великой снисходительностью советской власти.

Достаточно было слова, чтобы быть арестованным. Украинская старуха, приютившая в своей избе советских солдат, пожалела их: «Бедные сыночки! Приходили немцы, просили воды умыться перед ужином, приходят наши, просят корочку хлеба!» Эти слова были переданы в органы, старуху арестовали и приговорили за то, что хвалила вражескую армию и дискредитировала советскую.

После прихода Советской армии в Одессу ко мне явился Саша, молодой человек, спасшийся от немцев на чердаке французской церкви. Он рассказал, что его вызывали в военный трибунал и много часов держали в камере: «Зрелище душераздирающее! Камеры забиты, люди часами, а то и целыми днями ждут допроса. Самое ужасное, что свобода и даже сама жизнь сотен человек зависит от прихоти следователя, потерявшего всякое понятие о добре и справедливости, от человека, зачастую вдрызг пьяного!» Не знаю, каким чудом Сашу отпустили. Через несколько дней его снова арестовали, уже окончательно: он был приговорен к десяти годам принудительных работ.

Глава VI. Заботы и неприятности
«Благотворительная» деятельность

Когда отец Николя и я представились властям (а это произошло в самые первые дни), чтобы выяснить, как вести себя двум иностранцам, священнослужителям в Одессе, с нами говорили любезно. Сказали: «Продолжайте свое религиозное служение, потому что все культы разрешены. Советская конституция гарантирует каждому свободу вероисповедания. Церкви работают (sic!) и у нас. Только вам придется обратиться к председателю Президиума Верховного Совета, товарищу Калинину с просьбой о предоставлении советского гражданства либо получить вид на жительство, предварительно продлив действие паспортов в ваших посольствах в Москве».

Поблагодарив любезных хозяев, мы продолжили наше апостольское служение. Однако вскоре мы поняли, что одно дело — гарантировать свободу на словах, а другое — обеспечить ее на практике. Не так важна была агентура, ходившая за нами по пятам и следившая даже за личной жизнью. Конечно, это было неприятно, но это не было существенной преградой миссионерству — мне казалось, что достаточно действовать осторожно, занимаясь только богослужебными делами и благотворительной деятельностью. Гораздо хуже были неприятности и препоны, чинимые местной властью.

Понимание властью апостольской деятельности совершенно отличалось от нашего, они считали, что священник должен заниматься только богослужениями и совершением таинств, не выходя из церкви и ризницы, за исключением случаев отпевания мертвых. Они считали проповедь излишней и даже нежелательной в государстве, присвоившем себе исключительное право наставлять народ. Обучение катехизису было категорически запрещено советскими законами, если речь шла о молодежи до восемнадцати лет.

Благотворительная деятельность отнюдь не нужна государству, где бедные, даже если они умирают с голоду, не имеют права показать свою бедность на людях, поскольку… в коммунистическом раю не может быть бедных. Тех, кому нужна материальная помощь (если таковые имеются), поддерживает всеобщий благодетель — государство. Оно гордится учреждением государственного обеспечения (Собес). Это учреждение имеет право не только помогать всем, кто нуждается (по мнению Собеса, разумеется), но и требовать от всех сотрудничества.

Правом требовать от всех сотрудничества в том, что касалось государственной благотворительности, владело множество организаций! Мы это быстро узнали на собственном опыте. Но если бы речь шла только о благотворительности! Хуже было то, что для своего спокойствия и свободы нам приходилось обогащать советскую казну, и не только в обязательных формах, но и в разных «свободных». Как только фронт отодвинулся, ко мне обратились с просьбой организовать помощь раненым. Поскольку это не противоречило деятельности Церкви, я согласился и призвал паству помогать чем можно. Кто дал одеяло, кто подушку, кто белье.

Через несколько дней меня вызвали на собрание руководителей разных организаций — гражданских и церковных. Нас инструктировали, как нужно готовить души нашего народа, чтобы он во время первомайской демонстрации обратился к правительству с просьбой объявить государственный заем. Нас инструктировали, каким образом, не открывая народу, что инициатива идет сверху, принудить каждого дать взаймы государству сумму, равную месячной зарплате. Полученные деньги пойдут на нужды фронта, а впоследствии — и на другие цели. Такой первомайский призыв к собственному правительству об объявлении государственного займа был ежегодным, обязательным, но как бы добровольным. Деньги, данные взаймы государству добровольно-принудительно, по сути беспроцентную ссуду, никто и не надеялся получить обратно.

После общих инструкций со мной поговорили отдельно, проверяя, как я усвоил урок:

— Вы готовы делать что-либо в этом направлении?

— Конечно. Я подпишу призыв к правительству.

— Этого недостаточно. Нужно, чтобы подписали и другие церковнослужители, получающие зарплату.

— Хорошо. Я прослежу, чтобы подписали и другие — мой коллега-священник, ризничий, органист, певцы, две старушки, присматривающие за церковью, одна из них сторожит по ночам, другая днем.

Певчим перепадали гроши от прихожан. Двум старушкам официально платили 200 рублей в месяц. Той, что сторожила ночью, было восемьдесят лет, на эту нищенскую зарплату она бы не прожила, но верующие и мы, священники, ей помогали. Та, что сторожила днем, была помоложе, и ей удавалось подработать денег на содержание себя и больного мужа. Но обе не хотели показывать больше официальной платы, чтобы им не увеличили налоги и не потребовали денег на заем государству. Мне, тем не менее, пришлось заставить их, как и остальных работающих в храме, подписаться на заем.

Но властям было мало того, что я пообещал. Им нужно было, чтобы я осквернил святое место, чтобы я с амвона на воскресной службе призвал моих прихожан быть щедрыми по отношению к государству и армии и не скупиться, подписываясь на заем. Тогда я в первый раз отказался подчиниться новым хозяевам.

Потом с просьбой о сотрудничестве к нам пришли из советской организации Красного Креста. Они просили помощи, по их словам — для вдов и сирот войны. Я согласился. Дважды в месяц в церкви мы делали сборы для них, получалось около 800 рублей, которые наши прихожане отдавали вдовам и сиротам. Несмотря на жалобы вдов, что им никто не помогает, я продолжал до последнего выполнять это обязательство перед Красным Крестом.

Приближалась третья годовщина вступления в войну — лучшее время требовать деньги от народа. На этот раз меня вызвали в городской совет, там некий военный предложил мне сделать что-то для армии.

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 111
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?