Воскресший гарнизон - Богдан Сушинский

И сама тут же принималась поражать его «народностью» тех выражений, которые нашептывала ему на ухо во время любовного экстаза.

Так происходило и в ее девичьей постели, и во флигеле, который стал мастерской Отшельника, и в море, куда они бегали купаться при свете луны...

Только теперь, пройдя через дантовы круги военного ада, Орест понял, что эта женщина помогла ему сотворить целый мир, который уже давно предстает в его воспоминаниях в виде полу-развеявшихся грез.

Дверь открылась, и появился адъютант фон Риттера. Он сделал вид, будто хочет что-то сообщить бригаденфюреру, но, решив, что тот не обратил внимания на него, тихонько присел у двери.

Да и комендант тоже не пожелал выставлять его из кабинета во второй раз. Он понимал, что Вольраб точно так же мучительно пытается выяснить, что это за существо, именованное Фризским Чудовищем, обитает рядом с ними в этой подземной Валгалле. Откуда оно появилось, а главное, насколько внешняя извращенность этого «человекоподобного» соответствует тому, что у обычных людей должно называться душой?

Впрочем, если бы комендант решился быть абсолютно откровенным с собой, то признался бы, что в присутствии адъютанта общаться с Фридрихом Крайзом, этим... воистину чудовищем, ему как-то спокойнее.

— Так-так, любопытно, — проворчал комендант, словно бы осмелев после появления Удо Вольраба. — Оказывается, это не вы, унтерштурмфюрер, стремитесь наладить связь с высшими посвященными, и они стараются установить связь с вами? Понятна Но все же впредь выражайтесь яснее и конкретнее.

— В этом-то и заключается ясность: что не я ищу этих самых, — указал он перстом в пространство над собой, — высших посвященных или, как их еще называют, «учителей», а они меня. Причем очень давно. И упорно.

— Значит, ради познания тайны этого вашего общения, фюрер, очевидно, и приезжал уже однажды в «Регенвурмлагерь»? — почти грудью налег на стол комендант. — Причем, насколько мне помнится, визит тоже был неожиданным и тайным.

При этих словах глаза барона азартно загорелись. Только очень близкие к фон Риттеру люди знали, что он буквально помешан на всевозможных таинствах, пророчествах и сказаниях; на легендах и всевозможных небылицах о космических пришельцах, поисках Чаши Грааля, таинственной стране Шамбале, подземных гномах, горных и лесных духах и прочей чертовщине.

Он жил этими мифами и легендами, сотворяя свой собственный мир, в котором очень мало места оставалось для явлений реального бытия.

— Конечно же, ради познания, — поддержал его Крайз. — Только интересовал его не «Регенвурмлагерь», а Черный Каньон. Инспекция лагеря послужила лишь поводом или отвлекающим маневром.

— Черный Каньон — это где-то там, в горном распадке, в провале? — поморщился барон. Он прекрасно знал, где находится этот каньон и что он собой представляет, однако нужно было как-то разговорить Фризское Чудовище, спровоцировать, заставить увлечься рассказом.

— Это особое, сакральное место, — объяснил Фридрих Крайз. — Именно там, в каньоне, должен находиться духовный центр всего того, что мы здесь создаем. Оттуда легче всего осуществлять астральную связь с «учителями».

— Так, может, есть смысл соорудить там часовню, — вмешался в их разговор Удо Вольраб, решив таким образом легализовать свое присутствие. — Или же прямо над каньоном построить кирху.

— С этим торопиться не нужно. И сооружать христианскую часовню или кирху следует не в каньоне, — резко отреагировал Крайз. — Вы должны понимать, что к христианскому учению, к христианскому мировосприятию наша астральная связь с учителями, с высшими посвященными, никакого отношения не имеет. Все придуманные и навязанные нам евреями мифы об иудее, сыне Божьем Христе, в лучшем случае, вызывают у учителей снисходительную ухмылку.

— Я так и предполагал, — проворчал барон. Однако трудно было сказать, одобряет ли он подобные познания изувеченного судьбой фриза или же осуждает их. Одно ясно было адъютанту: в подземельях «Лагеря дождевого червя» завелся «червь» какого-то антихристианского сектантства.

— Замечу, что они вообще не понимают, каким образом иудеи умудрились сотворить полубога из человека такого образа жизни и таких деяний, какими отмечался реальный прообраз иудея Иисуса. А главное, как произошло, что этому полумифическому иудею стали молиться миллионы арийцев.

— Вот это действительно загадка, — явно подыграл фризу га-уптштурмфюрер Вольраб.

— Однако вернемся к тайному посещению фюрером «Реген-вурмлагеря», — попытался комендант увести Фриза от антихристовых религиозных философствований.

— Кстати, в последнее фюрер тоже стал весьма скептически относиться к Христу и христианству, — не так-то легко было выбить из седла начальника «Лаборатории призраков».

— Только, в отличие от вас, унтерштурмфюрер Крайз, никогда громогласно не афиширует этого, помня, что управлять ему все же приходится христианской страной и командовать христианской армией.

Крайз понял, что слишком увлекся и, чтобы замять ситуацию, помолчал, прокашлялся, вновь помолчал, затем, не решаясь и дальше испытывать терпение коменданта, произнес:

— Возможно, сюда, в катакомбы, фюрер тоже спускался, чтобы собственными глазами увидеть, что да как — не знаю. Но со мной он встречался в каньоне.

— Хотите сказать, что в каньон он прибыл только для того, чтобы встретиться лично с вами?

— Если учесть, что беседовал исключительно со мной и большую часть времени мы провели вдвоем. Даже без присутствия его личного адъютанта, его тени Шауба.

Ссылка на Шауба выглядела убедительной. Барон помнил, насколько близок был к Гитлеру этот его адъютант по особым поручениям.

— Охотно верю, — слишком уж как-то неохотно признал фон Риттер.

В конце концов, лично он похвастаться таким особым вниманием к себе со стороны фюрера не мог. Впрочем, никогда и не стремился к его завладению. Зачем ему особое внимание фюрера? У него, барона фон Риттера, свой мир, своя жизнь, своя судьба. Он не привык, чтобы еще кто-то там теснился в его логове.

— Я никогда не забуду этой беседы с фюрером, и всегда буду признателен за то, что он решился на такую встречу со мной, именно со мной. Невзирая ни на что. Вы понимаете, что я имею ввиду

И фон Риттер вдруг увидел, как изуродованные, вывернутые наизнанку губы-наросты Фризского Чудовища начали расплываться в химерной улыбке, способной потрясти своим видом кого угодно, хоть самого дьявола. Причем улыбка эта являлась не только отблеском его воспоминаний. Крайз был доволен, что отныне комендант вынужден будет считаться не только с покровительством Скорцени, но и с его личным знакомством с фюрером.

Однако главное все же заключалось в том, что в новом коменданте он почувствовал родственную душу — «чернокнижника» и собирателя всевозможных тайн. И это не могло не радовать новоиспеченного начальника «Лаборатории призраков», который прекрасно понимал, что по-настоящему надолго прижиться в «СС-Франконии» способны люди только такого склада характера и восприятия внешнего мира, какими они были у барона фон Риттера и у него самого, Фридриха Крайза.