Лед как пламя - Сара Рааш

Он так решительно настроен, его самонадеянность тверда и слепа. Я задерживаю дыхание и прикусываю язык, борясь с желанием открыть ему правду. Однако если его цель в том, чтобы всем раздать магию, то он должен знать, к чему это может привести.

— Если у всех людей будет магия, то они будут использовать ее не только во благо, — произношу я. — Так образовалась сила, которая питала Ангру, — Распад. Если мы откроем источник, он снова вернется, и мир погрузится во тьму. Я не могу этого допустить.

— Что? — столбенеет Терон. — Откуда ты это знаешь?

И правда, откуда же? Моя умершая мама рассказала мне об этом через нашу с ней магическую связь, потому как, ой, прости, забыла тебе сказать: я — накопитель Винтера.

— В Эйбриле я… он рассказал мне об этом. Хотел сломить меня. И у него получилось.

Ложь, ложь, ложь. Терон прищуривается. Кажется, принц мне не верит, но чем дольше длится его молчание, тем яснее становится: он меня пристально разглядывает.

— Почему ты не веришь в то, что мы достаточно сильны? — спрашивает он. — Может, Ангра и подпитывался тем, что использовал свою магию во зло, но как насчет добрых и порядочных людей Примории? Разве они не заслуживают магии?

— Вопрос не в том, кто и чего заслуживает. Кто-нибудь обязательно использует магию во вред другим. Ну не веришь же ты на самом деле в то, что каждому в этом мире можно доверять?

— Нет… но я верю в то, что вместе мы достаточно сильны, чтобы противостоять любому возможному злу.

Его истовая вера в добро разбивает мне сердце. Несса столь же простодушна и чиста — она видит только добро, не замечая зла. Понимание этого песком присыпает полыхающий огонь моей уверенности. Я хочу, чтобы Терон и дальше верил в мировое добро. Мне нужно, чтобы он верил в него ради того перепуганного мальчика, который пережил жуткие мгновения в заточении у Ангры и теперь подавляет страшные воспоминания. Счастье Терона, так же, как и счастье Нессы, Коналла, Гарригана и всех остальных, — сродни горсти снега в моих сжатых ладонях. Только я чувствую внутри себя не восхитительный холод, а жгучий жар, и он яростно лижет мои пальцы, пытаясь добраться до снега и растопить его в моих руках.

Я найду способ уберечь магию от зла. И мне не нужна для этого помощь Терона… Мне нужно, чтобы он оставался самим собой.

— Добро следует оберегать, — отзываюсь я, не споря, но и не соглашаясь с Тероном. — Однако я хочу найти союзников, чтобы выступить с ними против твоего отца, если придется. Это, конечно же, приведет к войне с Корделлом, и я не буду просить тебя…

Терон подается ко мне. Одной ладонью касается моей щеки, а другую кладет на плечо. Но теперь между нами зияет пропасть, и я не льну к нему, как обычно.

— Ты и не должна просить меня о поддержке, — говорит он. — Я понимаю, чем рискую, но это стоит того. Мы отправимся на поиски ключей. Мы поднимем все архивы, обыщем все памятники, а если понадобится, то — златые листья! — перевернем все подземелья и склепы. Нам нужна целительная сила магии. Мир слишком долго был разобщен.

— О чем ты? — не понимаю я.

Ладонь Терона соскальзывает мне на затылок, не давая отстраниться.

— Что, если заявление Винтера о себе миру не будет прикрытием? Что, если путешествие приведет не только к запланированному тобой союзу сторонников? Мы можем стремиться не только к поиску ключей, но и к объединению королевств Примории для воцарения прочного и вечного мира. Если я лично составлю мирный договор, то Корделл подпишет его. Винтер и Отем подпишут его. Мы можем взять этот договор в Саммер, Яким, Вентралли, а потом в Спринг и Пейзли. Впервые за долгие века королевства Примории ни с кем не ведут войну. В этом случае мы, открыв источник, принесем магию в мир, уже находящийся на пути исцеления.

Я и раньше слышала похожую речь, только произносил ее другой человек. Мэзер мечтал о чем-то подобном, когда был королем, а я — простым солдатом. Только он мечтал о гармонии и равновесии, о справедливом и равноправном мире, где людей бы оценивали по характеру и поступкам, а не родословной и половой принадлежности. В то время я была достаточно неопытна, поэтому верила, что мы можем достичь желаемого, но теперь я слишком много повидала. Вечный мир и равновесие — недостижимая цель.

— Война закончилась всего три месяца назад, а Винтер уже на грани конфликта с Корделлом. Мир… никому не выгоден.

Терон качает головой.

— Не в том случае, если будет подписан мирный договор, объединяющий все королевства. Возникнут проблемы — мы решим их, возникнет зло — мы выступим против него единой силой. Объединив королевства Гармонии и Сезонов, мы покажем, каким может быть наше общее будущее.

Он наклоняется и впивается в мои губы жадным и властным поцелуем, словно пытаясь передать через него всю свою уверенность. Это происходит так внезапно и быстро, что я не успеваю сообразить, и утопаю в его объятиях.

Терон преследует прекрасную, но недостижимую цель. Я сомневаюсь, что сумею заручиться поддержкой союзников при помощи взятки, что уж говорить об объединении королевств Гармонии и Сезонов и воцарении всеобщего мира.

Меня вдруг осеняет. Терон нашел разумную причину нашего путешествия в Саммер, Яким и Вентралли. Ту, что не касается Винтера, — во всяком случае так может решить Ноум. И тогда я буду не нужна Корделлу в этом путешествии. Магический источник мы нашли, а значит, и Винтер Корделлу тоже больше не нужен.

Отстранившись, я прижимаюсь лбом ко лбу Терона.

— Ты рассказал об этом отцу?

Терон прикрывает глаза, его руки обнимают меня за талию.

— Нет. Лучше подождать с этим до тех пор, пока Яким с Вентралли не подпишут договор. А за Корделл вместо отца распишусь я.

Я выдыхаю. Ноум не знает.

Терон тянется поцеловать меня снова, а я ощущаю себя так, словно стою на самом краю пропасти. Если я не соглашусь с планом Терона, то не побежит ли он снова за поддержкой к отцу?

Губы Терона скользят вниз по моему подбородку, осыпают едва ощутимыми поцелуями мою шею. Он стонет, и несколько дней назад я бы растаяла в его руках от этого тихого, приятного звука, но сейчас не чувствую ничего. Такова политика. Такова жизнь королевы: недомолвки, секреты, жертвы — все для блага королевства. Вот на что меня обрекают Генерал, Дендера и остальные — на жизнь в притворстве и лжи.

Ладонь Терона поднимается по моей спине, губы на мгновение замирают у моего уха, и в эту секунду я понимаю: мы не раз обнимались и целовались после нашего поцелуя в Эйбриле, но никогда — так. Терон касался моих бедер, держал меня за руку, срывал с моих губ короткий поцелуй после собраний, но мы никогда еще не льнули друг к другу так неистово: он — движимый страстью, я — бурным смятением.

Я высвобождаюсь из его объятий.

— Нам нужно… нам нужно поспать. Это был долгий день.

Терон застывает. Его лицо озаряется пониманием, он густо краснеет и качает головой.