Брак поневоле - Барбара Картленд

– Разве вы не собираетесь надеть эти украшения? – с усмешкой спросил Хьюго Чеверли. – Никакая женщина не устоит перед искушением увидеть, как она выглядит в бриллиантах, а особенно в таких, как эти.

– Меня не особенно интересуют драгоценности, – сказала Камилла. – Я думала, может быть, мне прислали что-нибудь еще?

– Что-нибудь еще? Что вы имеете в виду?

– Капитан вам больше ничего не передавал?

– А чего вы ожидали?

– Я думала, может быть, было письмо?

Последовала минутная пауза, а затем Хьюго Чеверли тихо произнес, и ни один из них не осознал, что он впервые назвал ее по имени:

– Камилла, зачем вы делаете это? Вы совершенно не подходите для той жизни, которую избрали. Вы слишком молоды, слишком чувствительны, слишком уязвимы. Прошу вас, передумайте, пока еще не поздно. Если вы прикажете, я поверну яхту назад. Я придумаю какой-нибудь предлог – скажу, что вы больны и должны вернуться. Но не делайте этой глупости. Это не для вас, и вы сами это знаете.

Камилла пристально посмотрела на Хьюго. Ей казалось, что он заглянул в ее душу и увидел там страх и отчаяние, которые она скрывала даже от себя самой. Нечеловеческим усилием воли она заставила себя отвести глаза.

– Нет… я не могу… все должно идти, как задумано.

– Вы не должны делать этого, вы знаете, что не должны, – настойчиво повторял Хьюго. – Сейчас еще не поздно, Камилла, но завтра утром уже ничего нельзя будет изменить. Прикажите мне повернуть назад. Я найду предлог, лишь прикажите.

Всего одно мгновение Камилла чувствовала, что должна дать ему тот ответ, которого он так ждал. Она сделает так, как он говорит, и вернется домой, к тому, что любит и знает с детства. И вдруг она вспомнила, что отец, и мать рассчитывают на нее, только она может спасти их.

– Я не могу, – пробормотала она так тихо, что он едва слышал ее слова. – Я должна ехать.

– Но почему, по какой причине? – спросил Хьюго. – Неужели для вас имеют такое значение богатство и положение? Вам и так уже многое дано, неужели вы хотите большего?

Губы ее приоткрылись, и она была уже готова рассказать ему всю правду, объяснить, что ее родители остались без гроша и вот-вот окажутся в долговой тюрьме. Но потом она вспомнила предупреждение отца – все, что она скажет баронессе или капитану Чеверли, станет известно в Мелденштейне. Она предстанет перед всеми нищенкой, а это было худшим из всех мыслимых унижений.

– Нет, – вскричала она, – нет, вы не должны так говорить со мной! Я сделала свой выбор. Я еду в Мелденштейн, что бы выйти замуж за князя.

Сказав это, она вскочила со стула, кожаный футляр с грохотом упал на пол, крышка открылась, и бриллианты рассыпались по полу, сверкая и переливаясь в свете ламп. Это показалось Камилле предзнаменованием ожидавшей ее в будущем блестящей, но лишенной тепла жизни.

Хьюго Чеверли тоже поднялся.

– Да, вы сделали свой выбор, – громко сказал он. – Вы очень мудры и благоразумны, меня обманули ваши рассказы о заколдованных морях и о бегстве в новую, свободную жизнь. Как бы вы ни были молоды, вы, как и все другие женщины, превыше всего ставите богатство. Я поздравляю нас, мэм. Из вас получится образцовая княгиня.

Его резкие слова и открытая насмешка были непереносимы. У Камиллы было такое ощущение, будто он ударил ее и оставил истекать кровью.

С рыданиями, которые она была не в силах подавить, ничего не видя, она выбежала из комнаты. Хьюго Чеверли стоял и смотрел ей вслед, а рассыпанные бриллианты лежали у его ног.

Камилла поднялась на палубу, чувствуя, что, несмотря на повое платье и отделанную страусовыми перьями шляпку, которые очень шли ей, выглядит плохо. Лицо ее было белым, под глазами легли глубокие тени. Прошедшей ночью она долго плакала, пока не заснула, испытывая щемящую тоску по дому и полный упадок духа. Но она ни за что не призналась бы себе, что в этом виновата ее стычка с Хьюго Чеверли.

Утром она проснулась с распухшими глазами. Здравый смысл подсказывал ей, что она делает из мухи слона. Разве имеет значение, что думает о ней какой-то безвестный англичанин? Он был послан лишь для того, чтобы сопровождать ее к жениху, и его поведение по отношению к ней с самого начала было достойно всяческого порицания.

Камилла была уверена, что и ее будущий муж не одобрил бы такого поведения со стороны человека, который к тому же даже не был гражданином Мелденштейна. Но она знала, что не расскажет князю о случившемся, а просто постарается в будущем не замечать капитана Чеверли и не обращать внимания на его странное отношение к ней.

«Какое он имеет право, – спрашивала она себя, – убеждать меня не выходить замуж, а вернуться назад, когда я уже приняла решение?»

Конечно, она понимала, что Хьюго Чеверли не могли быть известны ужасные обстоятельства, в которых оказались ее родители. Он лишь видел дом, полный лакеев в парадных ливреях, роскошный обед, такой же, как подавали в лучших лондонских домах. Как и задумывал сэр Гораций, у Хьюго Чеверли сложилось впечатление, что они богаты, и он не мог знать, насколько это впечатление обманчиво.

Но даже это, думала Камилла, никак не оправдывало его враждебного отношения к ней, холодного презрения в глазах и насмешки на лице.

«Я просто постараюсь не замечать его до конца путешествия», – пообещала себе Камилла, но все равно, выйдя на палубу, почувствовала странное облегчение, увидев, что он уже ждет ее.

Он был одет в военный мундир, который сидел на нем как влитой. Камилла прежде не видела его в форме и нашла, что она очень ему к лицу. Она подумала, что они вдвоем составляют очень элегантную пару. Хьюго Чеверли помог ей сойти вниз по сходням на причал, где, как заранее известила ее баронесса, их прибытия ожидала депутация жителей города во главе с мэром.

Среди встречавших присутствовал также молодой, взволнованный консул британского посольства, который, держа в руках громоздкий свадебный подарок, принес нижайшие извинения за отсутствие самого посла. Он отдал подарок Камилле, которая после слов благодарности вручила его баронессе. Баронесса передала сверток морскому офицеру, тот, в свою очередь, отдал его рядовому матросу, который после долгих безуспешных попыток избавиться от него навязал его Розе.

– Ну вот, господин нахал, у меня и без вашего груза все руки заняты! – услышала Камилла ее сердитый голос.

Она не могла сдержать улыбки, а по дрогнувшей руке Хьюго Чеверли поняла, что он тоже с трудом удерживается от смеха.

Мэр начал свою речь, в которой, как она догадывалась, прозвучали те же чувства и пожелания, что и в речи мэра Дувра, но на этот раз она не понимала ни слова из сказанного. Хорошенькая девочка, одетая в национальный голландский костюм и деревянные сабо, вышла вперед и вручила Камилле букет розовых тюльпанов, который прекрасно сочетался со светло-зеленым цветом ее нового платья.