Окно в Европу - Валентина Андреева

Сил набиралась уже во сне, а точнее сказать – в полудреме. Мне старались не мешать, именно поэтому и мешали. Члены семьи, всякий раз проходя мимо, громким шепотом уговаривали друг друга говорить или действовать потише. В результате жутко разболелась голова. Настроения это, понятно, не прибавило. Потянуло на жалость к себе. Жалость родила трезвые мысли – есть люди, которым гораздо хуже, чем мне. Например, Андрею. Сотрясение мозга предполагает непроходящую головную боль. Сразу как-то полегчало. Интересно, есть ли какие-нибудь мысли в голове у Нинели? Надо ее навестить. А может, не надо? Вдруг ей станет хуже? Хотя она едва ли нас вспомнит. А если не вспомнит, зачем вообще навещать? Ну ничего хорошего в голову не лезло! Надо действовать по определенному плану. Прежде всего – найти женщину, выдававшую себя за первую жену Андрея. Как ее? Синельникова Мария Павловна. Затем выяснить, почему Нинка скрывала материальную обеспеченность Андрея? Ведь в результате нас посетила мысль о меркантильности его намерений. Впрочем, все это объяснимо. Но вот откуда у врача-ветеринара деньги на приобретение земли и постройку коттеджа в ближайшем Подмосковье? Так! Мне нужна дочь!

– Алена! – заорала я что есть мочи, не открывая глаз.

– Да-а-а! – точно так же проорала в ответ дочь, сидевшая рядом со мной под зонтом на раскладном стуле с книжкой в руках. Понятно, что от неожиданности глаза сами открылись.

– Ну что ж ты так кричишь, деточка? – сморщилась я. – Принеси мне что-нибудь от головной боли?

– Папика? – невинно поинтересовалось взрослое дитя. – Он хуже головной боли. Как раз заканчивает цикл нотаций бабуле по рациональному питанию. Она ему каждые пять минут предлагает что-нибудь скушать.

– Зачем?

– Папик ей очередной бразильский сериал мешает смотреть. Ругает за художественную неразборчивость. Бабуля, чтобы не вступать в полемику и не отвлекаться от действа на экране, время от времени советует ему перекусить. Он садится на любимого конька и долго учит ее уму-разуму. Она, естественно, не слушает. Зато сериал смотрит. Принесу-ка я тебе цитрамончику…

Минут через двадцать я начала ощущать себя в окружающей обстановке вполне сносно. Можно было приступать к допросу дочери:

– Настя когда приедет?

– Не сегодня завтра. Обещала позвонить. Она тебе очень нужна?

– Нужна, – вздохнула я. – Настена случайно не рассказывала тебе, о чем она говорила с «дядюшкой» во время пути к нам?

– Да так, ни о чем. Он ей показался веселым и забавным. А когда вышли из электрички, разговор шел, сама понимаешь, в одном направлении. Он же у нас сначала из туалета не вылезал. Пожалел, что послушался Нину Сергеевну и на машине не поехал. – Я удивленно подняла вверх брови. – Ты что, не знала, что у него машина есть? Отличная иномарка. Папик ее хвалил. А Нине Сергеевне не хотелось, чтобы он здесь привлекал к себе внимание. Ты же знаешь, сколько он сюда ни приезжал – все время без машины. Чудная она все-таки. Сейчас иномарок в Москве больше, чем отечественных машин… Ма-ам? Ты о чем задумалась? Может, Нина Сергеевна неспроста боялась гласности?

Я с трудом оторвалась от своих мыслей. Картина происшествия стала мне видеться несколько в ином ракурсе.

– Дима! – бросилась я к бредущему к бассейну мужу. – Мне надо с тобой поговорить.

– Мне тоже! Вы думаете решать вопрос с котятами? Один уже без конца норовит вылезти из коробки. Замучился назад закидывать!

– Но ведь Аленины сокурсники не торчат в Москве. Вот кончится лето и…

– Кончится мое терпение!

– Папик, – взмолилась Алена, – но ведь они совсем маленькие. На иждивении у тебя не сидят. Если и начнем прикармливать – то понемножку, жиденькой кашкой. Только бы аллергии не было.

Папик воздел руки вверх, призывая в свидетели неизвестно кого. Господь, я думаю, по таким мелочам не будет отвлекаться. Короче, все мои намерения поговорить с мужем рассосались. А поговорить стоило. Хотелось убедить его сразу же после реанимации перевести Андрея к себе в больницу и обеспечить за ним строгий контроль. Почему-то уже не думалось, что Андрей обречен на вымирание по причине стабильно тяжелого состояния. И вообще, летуну Синельникову следовало бы уже перейти в категорию просто «стабильного удовлетворительного». И вот тут на него может открыться охота. Перспектива этой охоты пугала. Тот, кто помог ему вылететь из окна, не рассчитывал, что Андрей останется жив. Учитывая, что в реанимационное отделение вход строго контролируется, пока можно не очень беспокоиться.

Держась одной рукой за голову, приплелась Наташка и уселась в беседке.

– Ленусик, дай мне, пожалуйста, что-нибудь от головной боли… – Алена с готовностью протянула ей цитрамон. Подруга слегка удивилась быстроте обслуживания: – Он у вас к чаю подается, что ли? А почему чайник холодный? – Дочь предприняла попытку встать и исправить это положение, но Наталья милостиво дала отмашку: – Сиди. Это я так, привередничаю… Ну-ка, подумай своей светлой головой… Кстати, может, тебе перекраситься? Хотя, нет, не стоит. Такая морока! Как попрет со временем свой естественный цвет, отличаясь от крашеного! И потом тебе твои волосы очень идут. Не вздумай перекрашиваться! Собственно, я вот о чем: если родной или почти родной человек заявляется к жениху и невесте на свадьбу в траурных одеждах, какой напрашивается вывод? – Наташке никак не давал покоя черный костюм Тамары Васильевны.

– О! Выводов может быть много. Во-первых: родного человека полностью обокрали, оставив для приличия соответствующее обстоятельствам одеяние, чтобы оплакать украденное. Во-вторых, – не исключена ситуация «с корабля – на бал». В смысле: с похорон – на свадьбу, причем время поджимает. В – третьих: обратная ситуация. Со свадьбы – на похороны, причем время по-прежнему поджимает. В – четвертых…

– Остановись! Мне нравится третий вариант. Царица Тамара, сопровождаемая принцессой Леокадией, вырядилась в траурные одежды, зная, что свадьба ограничится только регистрацией брака. И вместо поздравлений заранее готовились к выражению соболезнований по поводу случайной кончины новоиспеченного мужа Нинели. Ир, если они не успели непосредственно приложить к этому руки – на минутку запоздали, это еще не говорит об их непричастности. Обе могли нанять прораба.

– Кого? – удивилась я.

– Производителя работ. Ну, что ты на меня так смотришь? Обзови убийцу по-другому. Толкачом, например.

– Наталья Николаевна, – робко поинтересовалась дочь. – А зачем им это было нужно?

– Как зачем? Нинель после свадьбы собиралась жить у Андрея. Тамаре Васильевне пришлось бы самой готовить, стирать и убирать. Как известно, не царское это дело. А Лека убедила себя, что влюбилась в будущего отчима. Отчим же питал к ней такие же чувства, как к тем животным, которых ему приходилось лечить. На что только люди не идут из-за несчастной любви!

– Наталья, ты чепуху несешь, – немного раздраженно среагировала я. – Стоит подождать, когда голова пройдет. Даже если допустить, что по этим причинам люди склонны к убийствам, остается непонятным, почему бы не сделать этого раньше? Я имею в виду до регистрации брака? Мазохистки они, что ли? Кроме того, у Леки на ее пути к завоеванию Андрея путалась мамочка. Логичнее было устранить ее.