Рыбари и Виноградари - Михаил Харит

— Он же был военный, учёный, — Максим понял, что пришло время разобраться в запутанных вопросах семейной истории. — Почему же тогда «чертовщина»?

— Придворный чародей Сталина, — невесело усмехнулся отец, словно ждал этого вопроса.

— Я не понял…

— Ф-ф-ф-ф… — тот тяжело выдохнул, показывая, как трудно объяснять некоторые вещи подростку. — Многие правители любили играть с магией. Они окружали себя кучей чародеев и алхимиков. Кровь лилась рекой, ведь колдовства не существует без убийств. Чужие страдания питали их силу, а страдания целых народов кормили потусторонние сущности, которые, как они думали, стояли за ними. Это кончалось катастрофами и опустошающими войнами.

— Сталин был такой? — спросил Максим.

— И Сталин, и Гитлер. Они считали себя великими магами. И миллионы погибли за их бредовые идеи.

— При чём здесь дед?

— У Сталина было целое управление, занимавшееся исследованиями в потусторонних областях. Многие известные учёные и экстрасенсы вроде Мессинга волей или неволей помогали ему в этом. Другие, вроде твоего деда, координировали эту работу и ставили магию на службу государству.

— Магия на службе государства! — Максим был потрясён. — Разве такое возможно?

Отец замолчал. Видно было, с каким трудом он старался говорить спокойно. И наконец продолжил:

— Об этом не пишут в учебниках, но красная звезда на флаге — это древний мистический символ. А ещё на первом гербе молот и серп были переплетены с волшебным рыцарским мечом. Ты слышал про Александра Богданова?

— Нет, — соврал Максим, не желая рассказывать о папках из тайника деда.

— Этот человек был идеологом революции и создал новый оккультный орден большевиков, где каждый должен причаститься кровью своего товарища.

Богданов считал, что истоки такого обряда завещал Христос апостолам на Тайной вечере, когда предложил испить своей крови. Просто церковь его слова не поняла и исказила, решив, что сладкое вино вкуснее.

— Так поступают вампиры в книжках, — нерешительно заметил Максим.

— Ты про кого? Про Богданова или Христа? — строго спросил отец. Помолчав, он продолжал, с удовольствием давая волю раздражению: — Не люблю дилетантских суждений. Как ты можешь делать выводы по одной фразе из моего рассказа? Хочешь что-то понять — читай Библию, читай труды Богданова, тогда и поговорим.

Максим молчал, не решаясь что-либо сказать. Любое слово могло спровоцировать новую вспышку гнева. Отец тем временем продолжал — похоже, разговор зацепил что-то в его душе, и остановиться он уже не мог:

— Большевики вели себя как типичная религиозная секта и прежде всего уничтожили своих конкурентов — церковь, затем ввели революционные песнопения взамен церковных гимнов, создали собственные святые писания из сочинений Маркса, Энгельса, а потом и Ленина.

— Почему в учебниках не пишут про Богданова?

— Он не выпячивал себя. Всегда был в тени. Он не был членом реввоенсовета или ЦИКа. После революции тихо возглавил созданный им загадочный «Институт крови». Там проводились исследования по продлению жизни за счёт вливания молодой крови в тела стариков.

— Он получил «эликсир молодости»?

— Неизвестно, поскольку умер, когда вводил себе кровь молодого парня…

— Так волшебство существует или нет?

— Кто знает. Всегда существовали отдельные люди, о которых другие говорили, что они чародеи. Мне однозначно не нравятся времена, когда колдовство делается государственной программой. Ни церковь, ни тем более магия не должны быть придворными слугами.

— Почему? — спросил Максим.

— Слишком дорого это обходится человечеству. И, боюсь… — отец замялся.

Пауза затягивалась. Ночь уже вступила в свои права, и свет встречных фар слепил широко открытые глаза Максима.

Кроваво-красное небо над дорогой быстро темнело, словно из него тоже выпускали кровь.

— Почему ты не договорил? — тихо спросил мальчик.

— Мне кажется, вновь наступают времена, когда магия начинает быть государственной. Вновь спецслужбы интересуются работами Рериха, Гурджиева, Блаватской. Опять выплывают копии древних манускриптов с печатью «Для служебного пользования». Из гробов встают кровопийцы с холодным сердцем, горячими от чужой крови руками и чистым от совести разумом. Или их дети…

— Но ведь учёные должны помогать своей стране? Тем более если они волшебники, — пытался понять мальчик. Он уже совсем запутался и чувствовал себя фокусником, который достал из шляпы не кролика, а тигра, и теперь ошеломлённо пытается понять, что с этим делать: кланяться залу или бежать.

— Учёный не должен быть генералом КГБ. Патриотизм и тем более религиозность способны оправдать всё что угодно. Твой дед наверняка убедил бы Бога создать дьявола, — отец язвительно скривился. — Сначала просто чтобы «посмотреть, что получится», а потом успокоил бы Создателя, что «всё удалось на благо людям и во Славу Божью», и вручил бы орден.

Идеи гуманиста Вернадского помогли сделать ядерное оружие, а романтик Циолковский подсказал, как можно отправить бомбу в другое полушарие. Кстати, твой любимый «Уголок Дурова» — одна из первых советских лабораторий по созданию биологического оружия в виде животных, подчиняющихся дистанционным командам.

Отец мрачно замолчал — возможно, он уже жалел, что слишком разоткровенничался с сыном. Максим тоже сидел молча.

Беседа давно вышла за рамки его понимания. Он размышлял не о загадочных большевиках и вампирах, не о дьяволе и Боге с орденом, он думал об отце: «Интересно, когда я вырасту, стану ли я таким же взрывающимся по пустякам и готовым наорать на своих детей?» И, конечно, пришёл к выводу, что нет, не станет.

«Ш-ш-ш…» — шуршали шины по шоссе убаюкивающую песню дороги.

«Р-р-р…» — ритмично рыча, подпевал им мотор.

Максим задремал.

Домой приехали поздно. Ужина не было, поскольку на мерцающем голубом экране происходили невероятные события: рабыня Изаура в этот вечер расставалась с доном Педро.

— Я буду вечно любить вас, но вы должны уехать!

— Вдали от вас я умру! — обещал Педро.

Мама, тихо улыбаясь, заворожённо смотрела в телевизор. Кажется, она даже не дышала.

Максим, впрочем, и не хотел есть. Поэтому он не стал дослушивать темпераментный диспут отца с открытым холодильником («Приходит муж домой, а в холодильнике нет даже любовника!..»). У себя в комнате он быстро разделся, залез в тёплую пижаму и нырнул под одеяло. Слишком много новой информации. Мысли переполняли голову, словно вскипающее молоко — кастрюлю.

Было трудно представить деда злым колдуном. Он был уверен, что отец неправ в своих рассуждениях. Пусть Сталин плохой, но дед-то однозначно был хорошим, добрым. Слова отца лишь подтвердили догадку, что дед был не просто волшебником, а ещё и секретным учёным, создававшим мощь нашей страны перед лицом всяких гитлеров.