Три церкви - Ованес Азнаурян

Все смеялись. А доктор Арман, тоже смеясь, попросил дочь не употреблять непристойных слов.

Ровно в полночь Вааг торжественно встал и, держа в руке алюминиевую кружку, произнес тост:

– Поднимаю бокал в честь морского бога Посейдона… Хвала тебе, бог Посейдон, прославленный брат громовержца Зевса! Ты властвуешь над морями и озерами, и волны послушны малейшему движению твоей руки, вооруженной грозным трезубцем. Там, в глубине, живешь ты со своей женой, прекрасной Амфитритой, дочерью морского вещего старца Нерея. Смотри, о великий Посейдон, мы приносим тебе в жертву шишки с этих прекрасных сосен, а также даруем напиток, достойный богов! – Тут Вааг вылил полкружки грога в костер, который в тот же миг ослепительно вспыхнул. – Я вижу, о Посейдон, ты слышишь меня! Пью из этого кубка во славу твою и всех богов-олимпийцев. Слава богам!

– Слава богам! – крикнули все хором и выпили. Вааг, довольный собой и сильно захмелевший, опустился на место.

Лора, сидевшая рядом, наклонилась к нему:

– Вот уж не думала, что вы знаете мифологию. Амфитрита меня убила наповал.

Взошла луна; идеально круглая, она, оторвавшись от верхушек холмов, повисла в черном небе. На озере появилась золотая лунная дорожка. Зачарованные волшебным зрелищем полнолуния, решили выпить за Луну.

– Я сейчас упаду в костер, – предупредила пьяная Лора.

– Не надо, – сказал Вааг, – боги этой жертвы не примут.

– Жаль, что боги не принимают всякую жертву, – вздохнула Лора; у нее слипались глаза.

И вдруг Эва закричала:

– Эй, Посейдон! Я вызываю тебя! Давай поспорим, что сейчас я искупаюсь в озере, и ты ничего не сможешь со мной сделать!

– Молчи, глупая, – сказал доктор Арман. – Никогда не надо спорить с богами. Это всегда не к добру. Вон один герой из-за своей гордыни десять лет не мог вернуться на свою Итаку, и все потому, что прогневал богов. Прости, о великий Посейдон! Эва, дочь моя, пьяна и не знает, что говорит. Прости ее и не гневайся. Я брошу в огонь еще шишек.

И все тоже бросили шишки в костер и сказали: «Слава богам!»

– Хочу танцевать! – объявила Татевик. – Жаль, нет музыки.

– Волны – это орган, звезды – скрипки, луна – труба, – сказал Вааг. – Вот тебе и оркестр, дорогая. Разве нужна другая музыка?

– Нет. – И Татевик закружилась вдоль берега.

– Арман, – попросила Клара мужа, который смотрел на танцующую Татевик. – Налей мне еще грогу. Кутить так кутить!

Татевик споткнулась и упала.

– Татевик, вставай, – крикнул Вааг жене, лежавшей на песке у самой воды. – Простудишься.

– Арман? – окликнула мужа Клара. – Так ты мне нальешь или нет?

– Да… – спохватился тот и подумал: «Глупое сердце! Почему ты так бьешься?»

Вааг, качаясь, подошел к Татевик, взял ее на руки и поднес к костру.

– Хочешь, брошу тебя в костер?

– Да, – тихо ответила Татевик.

– Бросьте, бросьте ее в костер, Вааг, – сказала Лора. – Посмотрим, примут ли боги такую жертву?

– Брось меня в костер. Я очень тебя прошу. Брось – как шишку, – сказала Татевик. – Раз ты не позволяешь мне родить ребенка, то лучше в огонь!..

– Обожжешься, – предупредил Вааг.

– Пусть!

Доктор Арман напряженно, несмотря на три-четыре выпитые кружки грога, следил за выражением лица Ваага. Он готов был в любую минуту броситься в огонь и спасти Татевик.

– Неужели вы и впрямь можете бросить жену в костер? – осведомилась Клара, но Вааг не ответил.

– Ну почему же ты меня не бросишь?

– Не хочу, – ответил Вааг и опустил Татевик на землю.

– Слава богам! – весело воскликнула Эва.

– Слава богам! – подхватили все хором, снова выпили и бросили в огонь шишки.

– Что-то становится жарко, – сказал доктор Арман. – Не искупаться ли?

– Ты что, папа! Ты же утонешь! – испугалась Эва.

– Не бойся.

– Арман, ты не будешь купаться! – забеспокоилась Клара, но доктор даже не глянул в ее сторону.

– Что вы уговариваете его, как маленького ребенка? – сказала Лора. – Он взрослый человек, ему пятьдесят пять лет и ему лучше знать, что делать.

Она произнесла это с труднообъяснимым цинизмом, и доктор Арман смерил ее долгим внимательным взглядом. Потом стал раздеваться.

– Да, я уже взрослый человек, мне пятьдесят пять лет, я совсем уже старик! А за всю жизнь совершил только один безумный поступок. Пусть будет еще один!

– Арман, ты не сделаешь этого! – крикнула Клара, но доктор Арман холодно посмотрел на жену:

– Сделаю! Конечно же, сделаю.

Бросив в костер еще пару шишек, доктор Арман пошел к воде. Вааг с любопытством наблюдал за ним; он до последней секунды не верил, что Арман решится поплыть.

Войдя в воду по пояс, доктор крикнул:

– Памяти Омара Хайяма посвящаю! – И нырнул, исчез на четыре-пять секунд под водой, потом вынырнул и поплыл по лунной дорожке.

Стоящие на берегу видели черную точку, быстро удаляющуюся от берега в лунном свете. Странно было сознавать, что эта черная точка, плывущая в никуда, в бесконечность, – человеческая жизнь, бьющееся сердце, думающий мозг.

Вода была холодная, хотя доктор Арман не сразу это почувствовал. Зато хмель выветрился моментально, только тяжело стало ногам и рукам. Проплыв метров двадцать, он собрался было уже возвращаться, но решил сыграть шутку с теми, кто его ждал на берегу: вернуться не по лунной дорожке. Впрочем, в тот момент он думал только о Татевик. Нырнув снова, он выплыл в черной, не освещенной луной воде. Ему отлично был виден костер на берегу, берег вообще выглядел отсюда очень красиво: костры, костры, тени людей… Словно в каменном веке, подумал он.

И тут нога доктора за что-то зацепилась. Арман подергал ею, но не смог освободить. Рукой он нащупал рыболовную сеть, но освободить ногу не удавалось, к тому же нужно было еще и держаться на плаву. В следующую секунду застряла другая нога, и доктор подумал, что гибнет. Сначала им овладело какое-то буйство, он отчаянно барахтался, бил ладонями по воде, но потом затих, почувствовав вдруг невыносимую усталость, ему захотелось спать; глаза сами закрывались, и он не в силах был их открыть… Однако голова продолжала работать, и он решил в последний раз попытаться высвободиться из сетей. И ему удалось! Сначала освободилась одна, потом другая нога, и доктор сначала почувствовал и лишь потом осознал, что спасся. Радость освобождения придала ему сил, и он энергично поплыл к берегу, почти автоматически, ничего не соображая. Выбравшись из воды, он упал на песок, тяжело дыша. «Живой!» – пронеслось у него в голове, и он прошептал:

– Спасибо, господи!