Страсть и судьба - Юджиния Райли

В это утро Сара не видела ни Дэмьена, ни Олимпии. Она провела его за работой над автопортретом Винси. На картине в нескольких местах соскреблась краска, а почти в центре была дырочка. К счастью, она оказалась на месте, покрытом черной краской, как раз посредине галстука. Сара начала снимать спиртом верхний слой лака, покрывающего поверхность картины. Процесс требовал большой осторожности и занял несколько часов. Когда вошла Олимпия и сказала, что ленч готов, Сара попросила принести его в салон. Ленч принесли, но она так и не прикоснулась к еде. Сняв лак, она заштопала холст с изнанки и только тогда взялась за кисть.

К счастью, лицо повреждено не было, так что пришлось тронуть только заштопанное место и попорченный красный фон. Она успела исправить две царапины, покрыть краской заплатку и отошла, чтобы изучить свою работу, когда в салон внезапно ворвался Дэмьен.

Сара испуганно повернулась к нему. Дэмьен был опять с ног до головы в черном. Он показался ей выше и красивее, чем она думала. Даже в такой большой комнате он внушал благоговение и трепет. Он подошел к ней быстрыми уверенными шагами; его взгляд был полон чувства, когда он посмотрел на картину, стоящую на мольберте, и вгляделся в мазки Сариной кисти, точно копирующие мазки Винси.

— Да! — воскликнул он, — да!

Сара опешила при виде этого внезапного возбуждения. Она едва успела положить кисть, как он подбежал к ней, обхватил ее за талию и закружил в воздухе. Он смеялся — по-настоящему смеялся, — и глаза у него блестели почти фанатической радостью. Его восторг был заразителен, и сердце у нее бешено забилось от его близости.

Так же неожиданно он опустил ее на пол и повернулся к портрету.

— Да, Сара, да, вы все поняли! Ваш мазок совершенно точен. Именно так Винси исправил бы повреждения.

— Что ж, спасибо, — сказала она, в одинаковой степени обрадованная и ошарашенная.

Он не сводил с картины глаз.

— И весь портрет кажется светлее. Как вы это сделали?

— Сняла наружный слой лака, — ответила Сара. — Видите ли, в XIX веке некоторые художники…

Он резко глянул на нее, и она прикусила язык, осознав свой faux pas[13].

— Некоторые художники в нашем веке, — быстро поправилась она, — кладут лак довольно толстым слоем. Это называется «придать картине музейный вид». В случае Винси, — она обвела взглядом комнату, — это сильно гасит яркость работ. Вы не согласны со мной?

Дэмьен усмехнулся.

— Согласен, вполне согласен.

— Когда я исправлю все повреждения, я, конечно, опять покрою все лаком, — продолжала Сара. — Но более тонким слоем — то есть, если вы не возражаете.

— Конечно, нет, — взволнованно ответил Дэмьен. — Именно это вы и должны сделать. Вы мастер, Сара, настоящий мастер. Вы должны здесь остаться. А теперь — работайте, работайте!

И он направился к двери. Сара поспешила за ним, окликая его.

— Пожалуйста, не уходите! Мне нужно так много спросить у вас! — Но она обращалась к глухому. Дэмьен исчез так же внезапно, как появился.

Долго Сара не могла выбросить из головы этот странный визит. Вот уж воистину энергичный и непредсказуемый человек! Сердце у нее забилось сильнее при воспоминании о том, как наэлектризовало обстановку его появление; у нее слегка закружилась голова при воспоминании, как он кружил ее по комнате и смеялся. Она все еще ощущала жжение там, где к ней прикасались его сильные руки. Она понимала, что в тот момент их обоих охватило какое-то особенное чувство напряженной общности и разделенного ликования.

Еще вчера Сара готова была поклясться, что Дэмьен не способен на такие вспышки открытого веселья. При мысли о том, что именно ее старания привели этого необычного человека в восторг, сердце ее исполнилось радости. И, узнав его с новой стороны, она пленилась им еще больше.

Вскоре после посещения Дэмьена свет стал слишком слабым, чтобы Сара могла продолжать работу. Она аккуратно вымыла кисти в скипидаре и сложила свои рабочие принадлежности. После целого дня стояния на ногах она очень устала; подремав немного в своей комнате, она привела себя в порядок, перед тем как сойти к обеду. Внизу она обнаружила, к своему разочарованию, что в столовой только она и Олимпия. Баптиста подала им гумбо, французские булочки и белое вино.

Спустя какое-то время Сара небрежно спросила у Олимпии:

— А м-р Фонтэн опять работает и не обедает?

— Ах да, — ответила Олимпия, вытирая рот салфеткой, — после того как Дэмьен убедился в ваших успехах, он вернулся к себе в кабинет и сел за работу. Он сказал, что сегодня не присоединится к нам. — И чопорно улыбнувшись, Олимпия добавила: — Должна сказать, что Дэмьен весьма воодушевился, увидев ваши достижения, мисс Дженнингс. Он настойчиво просил меня зайти в салон и самой посмотреть на то, что вы делаете. Я видела, как вы исправили повреждения на автопортрете Винси, и не могу не признать, что начало весьма впечатляет.

— Благодарю вас, — сказала Сара.

Приятно слышать похвалу от Олимпии, хотя, разумеется, старой деве не по душе ее присутствие в доме. А заметив мрачный взгляд, брошенный на нее Баптистой, когда та убирала со стола тарелки, Сара убедилась, что негритянке это в точности не по душе.

На следующее утро Сара решила, что настало время разговорить Олимпию насчет Винси, Дэмьена и семейства Фонтэн в целом. Похвала, услышанная от Олимпии накануне вечером, придала ей отваги. Важно привлечь пожилую женщину на свою сторону. В конце концов, Олимпия намекала, что ей здесь одиноко, что ей хочется поговорить с кем-нибудь, а Сара, разумеется, будет весьма сочувственным слушателем.

Позавтракав у себя, Сара надела третье платье Люси, из розовой шерсти, и сошла вниз в поисках старой девы. В столовой не было никого, в гостиной тоже. Дэмьена не видно, но дверь в кабинет закрыта, и Сара решила, что он сидит за работой.

Она стояла в коридоре, нахмурившись в раздумье, когда появилась Баптиста с подносом.

— Баптиста, ты не видела сегодня мисс Фонтэн?

— Да, мэм, — ответила та, смерив Сару дерзким взглядом коричневых глаз. — Она пить чай в саду.

Услышав это, Сара поперхнулась.

— Спасибо.

Баптиста кивнула и направилась к столовой. Сара пошла по коридору, осторожно приближаясь к задней двери. Не рискнуть ли и не попытаться ли выйти из дому?

С тех пор как она подошла к этой двери два дня тому назад, она чувствовала себя в безопасности в стенах дома, словно она — его часть, словно ее обнимает его аура и его душа. Мира же за стенами дома она инстинктивно боялась и не забывала о странной, но весьма ощутимой преграде, возникавшей всякий раз, когда она подходила к наружным стенам слишком близко.

Но ведь дворик окружен высокими стенами, пристроенными к дому, вспомнила она. Простирается ли туда аура дома? Будет ли она там в безопасности?