Так плохо, как сегодня - Виктория Токарева

– А спина? – спросила Римма.

– Какая спина… – отмахнулась Надежда Николаевна. – Надо разобраться с почкой.

– У меня рак? – догадалась Римма.

Надежда Николаевна молчала. Шумно дышала носом. Потом сказала:

– Операция покажет. Нужна операция. Сегодня мы переведем вас в онкологию. Через пару дней прооперируем.

– Я не могу. Мне надо домой, – заволновалась Римма. – У меня дела.

– Ваши дела – это жизнь или смерть. Сначала операция, потом – дела.

Врач вышла из палаты. У нее было много других больных.

Римма сидела на кровати и смотрела в свои колени. Она всегда понимала, что когда-нибудь смерть явится за ней, но не ожидала, что так скоро и так внезапно.

Что теперь будет с Кокой? У него нет близких, кроме матери. Его засунут в специализированный интернат, и там он быстро умрет от хамства и равнодушия, от безобразной еды и воды, от одиночества и сиротства.

Римма сидела долго, собирала волю в один комок. Потом взяла мобильный телефон, набрала Женьку. Он снял трубку. Судя по голосу, был занят. Римма его чувствовала.

– Я на секунду, – сказала Римма. – Ты не мог бы переехать ко мне на две недели? Пожить с Кокой…

– Не вопрос. Когда?

– Сегодня.

– Не вопрос. А вы?

– Я вернусь через две недели.

– Откуда?

– Какая разница.

– У вас роман?

– Почти, – сказала Римма.

У нее был роман со смертью.

Через два дня сделали операцию.

Римма очнулась в реанимации вся в каких-то трубках и проводах. Ей было так плохо, что она не вспомнила о Коке. Единственное желание – не чувствовать ничего, потому что каждый вдох – мучение. Физическая боль выпивает все силы. Приходила медсестра, делала уколы. Римма забывалась на какое-то время. Потом все сначала. Караул…

Дни шли один за другим, наполненные тошнотворным бессилием. Потом боль немножко отступила, и тогда из подсознания вылез Кока. Как он там?

Римма достала из-под подушки телефон и набрала меня.

– Ты меня слышишь? – проверила Римма слабым голосом.

– Слышу! Как дела? – заорала я.

– Сходи к Коке. Посмотри, как он там… Потом позвони мне.

– Я заеду к тебе в больницу!

– Не надо, – отказалась Римма. – Я никого не могу видеть. Просто зайди к Коке и позвони.

Я приехала в час дня.

Моим глазам открылась батарея бутылок в прихожей. Грохотала музыка. Высокая девушка в шортах красиво двигалась по квартире с мусорным ведром и шваброй. Прибиралась.

Из глубины квартиры вышел Кока с бутылкой пива. Возле него – еще одна девушка, очень милая. Ее тонкая рука отдыхала на плече Коки.

Кока улыбался во весь рот. Он как будто поправился или отек от пива. Вид у него был совершенно счастливый.

Женька тоже был дома. Он спал на диване в одежде. Видимо, не раздевался с вечера. Как упал на диван, так и заснул. Следов наркоты не было, и то слава богу. Коке только наркоты не хватает, а так всё есть.

Я бесцеремонно растолкала Женьку и сказала:

– Вы что, с ума сошли? Дауна спаивать. У него нет фермента, который расщепляет алкоголь.

– Откуда вы знаете? – вежливо поинтересовался Женька.

– У чукчей нет. Они сразу спиваются.

– Даун не чукча, это раз. Во-вторых, я не даю ему крепких напитков, только пиво. А вы кто?

– Родственница, – наврала я.

– Оставайтесь, если хотите, – предложил Женька. – Будете осуществлять контроль.

– Я не останусь в этом бардаке.

– Вы ошибаетесь. У нас не бардак. У нас компания. Я так живу. Я не могу находиться один без друзей.

– А девицы – тоже друзья? – не поверила я.

– Студентки с актерского факультета. А вы что подумали?

Открылась входная дверь, и вошел красавец. В его руках были пакеты с пивом, хлебом и колбасой.

– Диляр! – обрадовалась девушка Коки. – Ты пепси принес?

– Само собой, – ответил Диляр.

– А водку взял? – спросил Женька. – «Пять вечеров»…

– «Пять вечеров» не было, я взял «Пять озер». Он поставил пакеты на пол и увидел меня.

– Здравствуйте, я Диляр, – представился он.

– А что это за имя? – поинтересовалась я.

– Таджикское имя. Я таджик.

– Вы приезжий? – Не хватало здесь гастарбайтеров.

– Нет. Я москвич. Я учусь на операторском факультете.

Это был цивилизованный таджик. И девушки воспитанные, из хороших семей. Ничего не скажешь. Молодые люди наслаждались молодостью, свободой и предоставленным помещением (хатой). Однако для Коки вся эта обстановка – большая нагрузка. Он ничего такого не знал. Он жил в стерильной обстановке, и как оно скажется…

– Вы хотите, чтобы мы ушли? – спросил Женька.

Если они уйдут, значит, я должна остаться с Кокой. А мне надо вернуться домой и обслуживать беременную дочь. К тому же я не переношу ограничения свободы. Я не могла бы сидеть в тюрьме, например.

– Оставайтесь, – сказала я. – Только не давайте Константину водку.

– Константин, это кто? – не понял Диляр.

– Кока, – объяснил Женька.

– А-а… А он и не пьет водку. Ему не вкусно. Он только пиво пьет.

Кока ходил в одних трусах, довольный жизнью. Ему тоже нравилось быть в компании. Он не стеснялся своего тела, слегка бабьего, с толстыми ляжками. Молодежь воспринимала его доброжелательно и даже нежно, как больного породистого пса: кормили, гладили, не обижали насмешками. Он был равный среди равных, просто немножко другой.

– Если будете курить, проветривайте, – предупредила я.

– А мы не курим, – сказала девушка с ведром. – Это сейчас не модно. Вред здоровью. Те, кто курят, – неудачники.

Я посмотрела на девушку. Ноги, как у модели. Волосы шелковые и промытые. Смотрит скромно, но с достоинством. Знает себе цену.

Обычно пожилые люди брюзжат на молодежь. Срабатывает зависть. «Зима не даром злится, прошла ее пора». А я люблю молодых. Они красивые. У них большое будущее. А у стариков – маленькое. А у Риммы – его вообще нет.

Я позвонила Римме в больницу и сказала:

– Всё в порядке.

Я не хотела ее расстраивать или пугать. Но мне было понятно: на Женьку оставлять Коку нельзя. Женька слишком занят своей жизнью, чтобы отвлекаться на чужую. Кока будет болтаться у него под ногами, и Женька привыкнет его отфутболивать, чтобы не мешал.