Реакция Путина. Что такое хорошо и что такое плохо - Олег Кашин

Маленькое личное воспоминание. Летом 2011 года меня вызвонил на встречу некий знакомый околосурковский менеджер невысокого ранга. Почему-то в тот момент он лишился работы, должны были перевести из одной структуры в другую, но из первой ушел, а до второй не дошел — то ли злой умысел недоброжелателей, то ли разгильдяйство. Просил контакты кого-нибудь из «Правого дела» — там тогда еще был Прохоров, и многие на этом рынке просились к Прохорову. Контакты я дал, заодно поболтали обо всем на свете. Он мне говорит: «Слышал, ты на «Антиселигере» выступал? Ну ты даешь, это же наша была вечеринка, там же по названию все понятно, Селигер, «Антиселигер» — какая разница?»

До сих пор не знаю, что это было — нарочно он меня хотел дезинформировать или действительно делился инсайдерским секретом, но, по его словам, было так — старый добрый Сурков уже стал понимать, что Володин начинает справляться и без него, и в рамках кремлевской дедовщины решил немного потрепать Володину нервы: вот сейчас был «Антиселигер», а потом будет кое-что еще, что именно — мой собеседник, по его словам, не знал, и когда спустя месяц начались странные события вокруг как раз «Правого дела», я подумал, что речь как раз об этом, а к декабрю благополучно обо всем забыл. А забывать, наверное, не стоило, потому что поведение как раз кремлевской молодежи во время политического кризиса в декабре выглядело очень странным. В 2005 году «Наших» создавали, как тогда считалось, именно на такой случай: если оппозиция выйдет на улицы, чтобы создать ей противовес. Шесть лет неограниченных денег и всяческого государственного благоприятствования — все ради этих дней. И вот эти дни настали, и нашисты, кажется, даже что-то делают. Выходят на улицы с барабанами, создают картинку для федеральных телеканалов, в газетах пишут о «зимнем Селигере», который вроде бы уже начался в Москве, и даже были какие-то утечки. Сидят активисты из провинции на ВДНХ в неотапливаемых павильонах, питаются казенной тушенкой, чего-то ждут. Одну такую активистку, кстати, видели все — нашистка Света из Иванова, будущая звезда НТВ. «Рожь, вот это все», — понятно было, что с таким человеческим материалом Кремлю будет трудно противостоять тем, кто вышел на улицу.

К середине декабря о «зимнем Селигере» никто уже и не вспоминал, вроде деньги кончились, а главный прокремлевский митинг на Манежной через два дня после блистательной Болотной выглядел совсем позорно. Минимум молодежи, зато много пенсионеров и среднеазиатских дворников. Очевидный провал. То есть глупый Кремль шесть лет тратил деньги и ресурсы на заведомо провальный проект. Повод посмеяться над глупым Кремлем, правда же? Болотная и смеялась, кстати. А над Болотной кружил вооруженный камерой беспилотник (самая знаменитая фотография того дня с беспилотника и сделана) информационного спонсора Болотной, знаменитого «Ридуса», про который еще не было известно, что он «мурзилочный проект» (хотя догадаться было, мне кажется, можно). Надраконенное ГУВД и суровая ФСО, трепетно относящаяся к любой активности в зоне прямой видимости Кремля, почему-то не возражала против того беспилотника, летал себе и летал на радость десяткам тысяч собравшихся за счет, повторю, глупого Кремля. За сценой бродил еще не такой знаменитый, как после взлома «кошелька Романовой», Коля Беляев и его селигерские соратники, а кто стоял в толпе — а черт его знает, кто в ней стоял. Я слышал тогда про компании, в которых субботу (десятое число) и субботу (двадцать четвертое число) — Болотную и Сахарова соответственно — объявляли рабочими днями, но вместо офиса сотрудникам велели идти на митинг — тогда эти новости воспринимались однозначно, ну как же — бизнес с народом, все понятно. Сегодня почему-то думаю: а чем это отличается от традиционных мероприятий, на которые свозят бюджетников? Ничем ведь. Тайна Болотной площади так и останется неразгаданной. Это как группа Дятлова — черт его знает, что с ней на самом деле случилось, но самые благоразумные люди стараются думать, что это просто была лавина. Конечно, конечно, лавина, даже если это не она, в нее надо верить, чтобы не сойти с ума.

В Подмосковье, в Орехово-Зуеве, на днях стреляли.

Первым, как всегда, сообщил «Лайфньюс»: «Поначалу люди приняли происходящее за обычное хулиганство. Увидев во дворе двоих окровавленных мужчин, они позвонили в полицию и сообщили, что неизвестный обстрелял прохожих из окна». Потом оказалось — и не неизвестные, и не прохожие; операция ФСБ, двое убитых и торжественный пресс-релиз о предотвращении теракта в Москве. «Преступники, граждане Российской Федерации, прибыли из афгано-пакистанского региона, где проходили боевую подготовку и готовились к совершению теракта».

Что это может значить? Да все что угодно. Может, действительно террористы. Может, случайные люди. Или не случайные — мы примерно знаем, какова цена заявлениям об «уничтоженных террористах» на Кавказе, и никто не даст гарантии, что в Подмосковье эта цена как-то принципиально выше. Кстати, нигде ведь не пишут, из какого региона были спецназовцы в Орехово-Зуеве — у нас ведь и в этом смысле всякое бывает, и межчеченскими перестрелками в центре Москвы нас не удивишь, как не удивишь и тем, что в тех перестрелках, как правило, у обеих сторон есть вполне нефальшивые чекистско-полицейские корочки. Когда мы видим в новостях, что в Ингушетии силовики ошиблись домом и убили трех случайных людей, мы этому вообще не удивляемся. На Кавказе они ошибаются домами — кто сказал, что не могут ошибиться в Подмосковье?

Если бы мы верили каждому заявлению российских силовиков, мы бы жили если и не в другой стране, то, по крайней мере, в другом информационном пространстве. Просто представьте себе эти заголовки:

— Продолжается суд над участниками массовых беспорядков, избивавших полицейских на Болотной в мае 2012 года;

— В Кирове судят отставного советника губернатора, замешанного в коррупционных махинациях с лесом;

— Еще одна НКО оказалась иностранным агентом, занимающимся политической деятельностью.

Ну и так далее; я ведь даже сейчас ничего особенного не выдумываю — такие заголовки у нас есть, они часто встречаются в понятно каких СМИ, и мы с вами им, конечно, не верим. Но как только в заголовке появляется магическое слово «террорист», сразу почему-то куда-то девается естественное критическое отношение к словам тех людей и ведомств, о которых мы вообще не помним, когда они последний раз говорили правду.

И это даже в какой-то мере логично; вспомните, о чем мы мечтали десять и больше лет назад, во времена регулярных терактов в Москве, — об этом и мечтали, никто не возражал против бессудных убийств, никого не пугало слово «спецоперация», а политические комментаторы всерьез дискутировали о том, имеет ли смысл хоронить убитых террористов завернутыми в свиные шкуры. В те времена средний россиянин легко представлял себя на месте жертв терактов, но это было жизнь назад, а за прошедшие годы общество познакомилось со своими силовиками поближе, заглянуло в глаза чудовищ, и теперь — кто сможет точно, до цифр после запятой, сравнить риск погибнуть в теракте или в ментовке, типа той, казанской?

О случившемся в Орехово-Зуеве мы знаем достоверно две вещи. Во-первых, в перестрелке погибли двое граждан России. Во-вторых, ФСБ заявляет, что убитые были террористами. Больше мы не знаем ничего, более того — у нас нет никаких оснований верить тому, что говорят чекисты. Но почему-то снова и снова журналисты транслируют ничем не подкрепленные слова силовиков с подмоченной репутацией, оперируют словами «боевики», «террористы», «уничтожены». Снова и снова почему-то.