Вольные стрелки - Михаил Нестеров

– Отвечай на вопрос, – поторопил его генерал. – Если ты, конечно, прополоскал свое горло.

Цыплаков помнил вопрос: «Что ты знаешь о бизнес-планах Харламова?»

– В плане бизнеса, – он намеренно перевернул значение, переставив слова и выдернув из них дефис, как занозу, – босс неуязвим. Потому что он не связан с бизнесом.

– А может, ему не хватает знаний и умений, чтобы перенаправить на себя финансовые потоки?

– Так говорят его недоброжелатели.

– Хорошо. – Разлогов встал и лично налил гостю другого вина, красного. Протянув ему бокал, спросил: – Лично к тебе он как относится?

– В бытность шефа министром обороны он однажды обратился к подчиненным: «Шеф у вас замечательный. Жалко только, что вы такие идиоты». Эти слова до сих пор актуальны.

– Для кого?

– Вот это вино просто отличное, – ушел Цыплаков от ответа.

– Ты упомянул об одной неуязвимости босса. Есть и другие, о которых мне следовало бы знать?

– Конечно, – Цыплаков горячо выразил согласие. – Харламов вообще такой, что его трудно уязвить. Он пьет меньше, чем надо.

Разлогов не стал скрывать своего отношения к Цыплакову и напрямую обратился к Глумову, который стоял сбоку от гостя в позе карателя:

– Поработай над его речью. Мне не нравится его стиль. Погоди секунду. – Он снова обратился к Цыплакову: – Еще раз о неуязвимости Харламова. Полностью раскрывается он только в семейном кругу, а частично – в созданном им комитете. Именно через СКВР можно пробить его невидимые «доспехи». И ты поможешь мне, хочешь ты того или нет.

Цыплаков впервые встречался с хозяйственником, пусть даже уровня бизнес-менеджера, который по складу ума был разведчиком и игроком. И в чем-то авантюристом.

– Куда мы идем? – спросил Цыплаков, когда генерал отпустил их.

– Скоро узнаешь, – ответил Глумов. – Думаю, новые знакомства тебе не повредят.

Глумов объяснил, что ему «на минутку нужно заглянуть в в/ч», где он проходил службу, и отметиться у командира, полковника Строгонова. Полковника на месте не оказалось. Дежурный по части, бросив на Цыплакова пару взглядов, отрапортовал Глумову: командир приедет через пятнадцать-двадцать минут. «Ну что же, – сказал Глумов, – есть повод и время, чтобы заглянуть в родное подразделение».

– Рота, смирно! – выкрикнул дневальный. – Дежурный по роте – на выход!

Так ставят роту, только когда там появляется начальство – от комбата и выше, подумал Цыплаков. Остальные удостаиваются лишь скромного вызова дежурного.

– Вольно! – расслабил Глумов командира третьего взвода, который на ходу поправлял сползшую повязку. И несколько тише представил Цыплакову дежурного: – Лейтенант Дягилев.

Они с Глумовым прошли за лейтенантом в каптерку, где помимо самого Дягилева потягивали кофе с конфетами еще два лейтенанта и прапорщик. Через минуту там появился капитан – с заспанными глазами и колючей фамилией Репейников.

– Мой заместитель, – представил и его Сергей. – Это он тащит на своих плечах роту. Но никогда не был внакладе. Я доплачиваю ему из своих «сверхприбылей» столько, сколько не зарабатывал наш комбат.

Репейников, пробурчав спросонья «ты вовремя», отозвал Глумова в сторонку. Тот поманил Цыплакова за собой и поставил капитана на место, указав на гостя:

– Это Павел. У нас нет друг от друга секретов.

– У меня напряг с деньгами, – заявил Репейников.

– О, старая песня, – усмехнулся Сергей.

– Ты не мог бы рассчитаться со мной на неделю раньше?

Глумов указал на него пальцем и окунул Цыплакова в кое-какие детали:

– Я сто раз его предупреждал: «Витя, я не люблю этого слова. Когда-нибудь ты накаркаешь. Не я, так кто-нибудь другой сведет с тобой счеты». И все без толку.

Он вынул из кармана четыре сотни, нашел в другом еще одну стодолларовую купюру. Видимо, больше с собой у него не было, а спросить у Цыплакова он постеснялся. Не осталось и на взятку гаишникам, случись нарушить правила дорожного движения.

– Спасибо, – оживился капитан, пересчитав деньги.

– Как дела в роте?

По голосу Глумова Цыплаков понял: тому было плевать с высокой колокольни, как дела в роте. И на батальонные, как и на полковые. Его давно уже не прельщал карьерный рост. Главное, чтобы шестнадцать контрактников, находящихся в его особом подчинении, были живы и здоровы. Цыплаков не понял, почему подумал о них в таком ключе. Случись в одно время боевая тревога и звонок Глумова по мобильнику, эти головорезы не стояли бы перед выбором.

У него не было желания встречаться с «вольными стрелками» даже раз. Для этого ему понадобилось бы пройти в конец казармы, где буквально набиралась сил глумовская боевая единица.

И все же встреча состоялась...

Цыплаков демонстративно глянул на часы:

– Завтра на работу. А я сегодня еще пива не пил.

– Давно на «уазике» не катался?

– В каком смысле? – Цыплаков с удивлением признался самому себе, что так давно, что уже и не помнил, когда это было, не был пассажиром «уазика», а за его рулем сидел всего-то пару-тройку раз.

– В самом прямом, – ответил Глумов. – Нам надо съездить в одно место, и самый подходящий транспорт для этого – «УАЗ».

– Ты запомнил его? – спросил Ноль-эмоций. Этот вопрос адресовался Гному – сухопарому, с левой обожженной половиной лица «стрелку».

– Не было команды запоминать, – ответил Гном. – Глум сказал: «Посмотрите на него». Я посмотрел. Чего еще надо?.. Запомнить его легко, – продолжил Гном, по привычке трогая лоснившуюся от давнего ожога щеку; кожа на ней было тонкой, прозрачной и часто лопалась, сочилась сукровицей. – По мне, так этот Цыплаков похож на праведника в аду.

Гекко как-то уж нервно управлял машиной. Не в том смысле, что беспокойно. Его движения были фиксированными. Поворачивая налево, он чуть подавал корпус в ту сторону. Цыплаков сидел на заднем сиденье, и у него сложилось впечатление, что «уши»-зеркала заднего обзора оттопырены дальше некуда, и водителю приходится вытягивать голову, чтобы посмотреть в них.

– Долго еще?

– Скоро уже, – отозвался Глумов.

Он вынул из кармана телефон, набрал номер, назвал абонента по имени-отчеству:

– Геннадий Николаевич? Это Сергей. Узнал? Нужна консультация. На пару минут. Я внизу, спускайся.

Водитель свернул с Антонова-Овсеенко направо, во двор.

Это был шумный район. Сложная дорожная развязка и само 3-е транспортное кольцо, под которым она находилась, ревели день и ночь. Грохота добавляла железная дорога и непосредственно платформа «Тестовская».