Ход свиньей - Александр Андрюхин

Инга отвела глаза и театрально кашлянула, дав понять, что развивать эту тему не стоит. Он тоже замолчал и сделал вид, что смутился. Это была такая игра.

В этот вечер было удивительно хорошо на улице и потрясающе легко на душе. Было приятно брести с этим незнакомым шизиком нелюдимыми закоулками и слушать весь этот бред.

— Сколько, сколько вам лет? — внезапно перебила Инга.

— Тридцать два, — ответил он растерянно.

— Понятно. Вы случайно не из ФБР? Скажите честно, откуда вы узнали мой номер телефона? Хотя нет! Сначала скажите, удалось моему брату зарезать вас кривым ножом?

— Увы! Пока он собирался, я успел утонуть. Он так вас любил, что ревновал даже к пивным кружкам.

— Родной брат? — вытаращила глаза Инга.

Молодой человек замялся, сообразив, что несколько переврал, однако на попятную не пошел.

— Да, родной брат! Не удивляйтесь! — произнес он с честными глазами. — Он любил вас не только любовью брата. Дело в том, что в предшествующей жизни, кажется, в Древней Элладе, а может, и в Вавилоне, я точно не помню, — не моргнув глазом, продолжал молодой человек, — этот товарищ упорно добивался вашей любви, но так и не добился. И тогда боги решили испытать его еще круче: воспроизвести на свет в одной семье с вами.

— Испытать? А зачем?

— Чтобы потом наградить. Так всегда делается…

На этих словах молодой человек замолчал и сморщил лоб. «Видно, совсем заврался, — подумала Инга. — Бывает. Сама такая».

— Вы случайно не писатель-фантаст? — спросила она деловито.

— Что вы! — скромно потупился рассказчик. — Но если говорить честно, то научную фантастику я еще терплю, но фэнтези ненавижу всей душой, хотя и понимаю, что человек слишком мелок, чтобы фантазировать. Он не фантазирует, он вспоминает. Если он рассказывает о чем-то невероятном, то он не сочиняет, он действительно это видел в других мирах. Об этом писал Платон.

«Боже мой! Платона еще зачем-то приплел, — недовольно подумала Инга. — С Платоном перебор. Лучше бы рассказал, сколько у него было жен. Наверное, много, если у него так подвешен язык».

Самым приятным в этот вечер было то, что Воронович уже не так монументально давил на подкорку. Этого Инга не могла не оценить. Хорошо, что она не позвонила ему ни вчера, ни сегодня. Это было нелегко, но в последние дни девушка почувствовала в себе перемену, и такая перемена удивляла ее. И еще удивляло, что этот типчик не пытается завладеть ее локотком.

И когда они прощались в двенадцатом часу, в совсем еще детское время, Инга заглянула ему в глаза и серьезно сказала:

— Только не сочтите меня за глупую, но брат, который хотел меня как женщину, у меня действительно был. В прошлой жизни.

Зачем Инга произнесла эту чушь, и сама не поняла. От такой неожиданной глупости он даже растерялся. Но в следующую секунду ирония снова овладела им:

— Даю второй зуб за то, что брата вы видели во сне! Кстати, во сне при желании можно увидеть все, что существует во вселенной. Можно увидеть грядущее нашего трехмерного мира, если взглянуть на него из четырехмерного. Но умоляю вас, будьте осторожны, когда будете проходить через низшие бесовские слои…

— Я буду осторожной, — перебила она с раздражением, потому что от этой галиматьи уже уши свернулись в трубочку.

После чего Инга мило улыбнулась и бабочкой впорхнула в подъезд.

— Неужели вы думаете, это я его повесил? — возмущался развалившийся перед Батуриным мужчина. — Вы меня считаете за сумасшедшего? Такую тушу вздернуть — да разве мне под силу?

На вид ему было не более сорока пяти, хотя по документам пятьдесят шесть. Это был высокий, смуглый, черноволосый мужчина с едва пробивающейся на висках сединой. Несмотря на вальяжную позу, в его черных глазах отражалась тревога, а с румяной шеи под байковую рубашку текли ручьи пота.

— Успокойтесь, Евгений Зиновьевич. Я всего лишь хочу вам задать несколько вопросов, — мягко произнес следователь.

— Ничего себе вопросов! — дернулся мужчина. — А отпечатки пальцев зачем снимали?

— Так положено. Кстати, откуда вам известно, что покойника именно вздернули? — сощурился Батурин.

Евгений Зиновьевич вытаращил глаза и замолчал. Несколько секунд он пребывал в замешательстве, после чего зрачки его беспокойно забегали.

— Я и не знал, что его вздернули, — пробормотал он растерянно. — Ей-богу, сказал первое, что пришло в голову. Не верите? Понимаю. В это трудно поверить. Но я невиновен! Что мне сделать, чтобы вы поверили?

— А откуда вы знаете, что его повесили?

— Мне Римма сказала на кладбище, — ответил мужчина. — А она узнала от вас. Не верите? Спросите у нее.

— А почему вы ушли с кладбища?

Мужчина тяжело вздохнул и уставился в пол. Помолчав минуту, он поднял жалобный взгляд на следователя и простонал плачущим голосом:

— Да не убивал я Натана. Поймите! Все равно бы он дал ей развод. Он трус. Ему достаточно было пригрозить. А убивать решительно излишне…

— Вы не ответили на вопрос, — жестко перебил Батурин. — Почему вы ушли с кладбища. Я наблюдал, как вы беседовали с Риммой Герасимовной. Она вас в чем-то обвиняла…

— В том же, в чем и вы! — Шумно засопел мужчина. — Она тоже думает, что я удавил этого придурка. А на кой черт он мне нужен?

— Почему она так думает?

— Потому что из-за этого козла — извините! — покойника мы восемь лет не можем воссоединиться с Риммой. Он к ней присосался как клещ: и сам не живет, и ей не дает. А два месяца назад, когда он расстался со своей очередной юнкоршей, заявил, что развода не даст. У нас был договор, что, как только его дочь выйдет замуж, так он в тот же день отпустит супругу ко мне. С детьми — ни за что, а без детей — пожалуйста! Встречайтесь сколько хотите и где хотите. Но вместе жить — хрен! Он якобы боялся, что его дочь изнасилует отчим. Дерьмо! Ничего он не боялся! Ну, мы ладно! Приняли эти условия. Но вдруг в мае заявляет — никакого развода! И предлагает Римме все начать сначала. Бросил пить, начал вовремя приходить с работы, ремонт затеял, дачу вспахал, всю сантехнику в доме починил. Но так уже было десять раз! А Римма, как дура, уши развесила…

— Ничего не понимаю, — затряс головой следователь. — Давайте по порядку, Евгений Зиновьевич. Когда и где вы познакомились с Риммой Герасимовной?

— Мы работаем с ней в одной конторе уже пятнадцать лет! — обиженно выпятил губы мужчина. — Из них десять лет любим друг друга до без памяти. Восемь лет назад мы решили расстаться со своими прежними семьями и соединиться. У нее было двое детей: мальчик двенадцати лет и девочка девяти. У меня только девочка тринадцати лет. Но с моей стороны никаких препятствий не было. Моя жена меня поняла и с богом отпустила. Я честно развелся, а Римме ее муж воспрепятствовал. И вот восемь лет мы живем как в аду. Я продолжаю жить в одной квартире со своей женой и дочерью, а Римма со своим литератором, который не дает развода, якобы из боязни за детей.