Я дрался на бомбардировщике - Артем Драбкин

— Что, полетели?

— Полетели!

Перегнали самолет нормально. Все работало. Техники до этого все проверили. Дальше нам дают команду лететь в польский город Бромберг за другим самолетом Б-17. Опять тем же экипажем мы туда прилетели, а там борттехник Самофалов, старший лейтенант. Чем этот борттехник знаменит? По его вине Водопьянов разложил самолет Пе-8 в Казани. Самолет назывался «Татарстан». Самофалов на взлете раньше времени убрал шасси — еще на разбеге, самолет не оторвался, а он убрал шасси. И самолет грохнулся. Водопьянова отстранили от полетов, на этом его летная работа закончилась, а этого сослали в действующую армию.

Когда мы прилетели, самолет был сырой, многое в нем не работало, запчастей недоставало. Мы стали искать запчасти по другим аэродромам. Где-то в Германии на поле самолет стоял, мы туда поехали на автомобиле. Там нужно было воздушный радиатор вырубить. И я там, когда рубил зубилом, молотком, палец вдоль разрубил себе. Потом обратно ночью ехали с этого аэродрома, а автомобиль был без тормозов и без фар. Плюс ко всему во время этих разъездов нас запросто могла укокошить армия Краева.

Много было неисправностей. И мы долго жили в этом Бромберге, пока восстанавливали этот самолет. Жили в гостинице. Только командир корабля Орлов и этот Самофалов жили на частных квартирах. Дансинг был всю ночь. Ползала пьют пиво, а ползала танцуют. Девочки там свободно — за кружку пива. Самофалов тоже с одной девочкой связался… Потом на лечение триппера израсходовал все талоны на бензин.

Самолет был готов, взлетаем, а бензин почти по нулям. Мы садимся на аэродром Ополье.

— Ребята, как подзаправиться?

— Самолеты улетели, остался только батальон аэродромного обслуживания. Мы тоже сейчас уезжаем. Армия Краева, если мы не уедем до ночи, нас может зарезать. Вы тоже улетайте!

А бензина нет. Что делать? Мы взлетаем с этого аэродрома. Летим до Варшавы и садимся на центральный аэродром в Варшаве. Садимся, и уже у нас на посадке один мотор выключился. Зарулили на стоянку. И там с бензином туго. Пошли искать, где переночевать. Пришли в один приличный дом, хозяин говорит:

— Я банкир и не могу вас всех разместить.

Короче говоря, мы победнее нашли какой-то домик, там нам разрешили переночевать. Хозяин утром собирается на рынок торговать. В чемоданчик складывает трусы, бюстгальтеры, чулки. Честно скажу, поляки хорошие торгаши. Работы полно, а он идет носочками торговать на рынок.

А мы опять пришли на аэродром, спрашиваем:

— Как насчет бензина?

— Пожалуйста, покупайте за злотые.

— Какие у нас злотые?! И, главное, наш советский бензин, а покупать за злотые!

А в Минске-Мозавецком стоял корпус дальней авиации генерала Нестерцева. Мы договорились с летчиком на По-2, чтобы он довез нас до Минска-Мо-завецкого. Полетели. Только мы взлетели с этого аэродрома, зачихал мотор, и мы опять сели. В баке была вода. Воду слили, подзаправили. Посмотрели, мотор работает, полетели в Минск-Мозавецкий. Прилетаем. Там белое здание штаба, а перед ним футбольное поле. Мы сели на это поле перед штабом. Я пошел в штаб искать командование. Захожу, а там генерал идет в пижаме и тапочках:

— Ты чего? Откуда?

Я рапортую:

— 45-я дивизия, летчик такой-то. У нас самолет «Летающая крепость» стоит без бензина. Мы его перегоняем.

— А, это вы из «ленивой дивизии»! — Нашу дивизию называли «ленивой», потому что мы летали редко на Пе-8. — Уходи, чтобы и духа твоего здесь не было.

Я опять сажусь на По-2, и мы с этим летчиком прилетели опять в Варшаву. Орлову говорю:

— Нет, не дают бензин. Прогнал меня генерал.

В это время пришел оркестр, стали вывешивать американские и польские флаги. Спрашиваем:

— Что происходит?

Нам объясняют:

— Прилетает генерал Эйзенхауэр, командующий американскими войсками в Европе.

А у нас на «Летающей крепости» американские знаки: синяя полоса и синяя звезда на белом фоне, на хвосте и на фюзеляже. И нам говорят:

— Убирайтесь немедленно. Сейчас он приедет, уже оркестр собрался.

— Дайте нам горючего литров 600–700, чтобы только долететь до ближайшего аэродрома.

У них выхода другого нет, надо же как-то от нас избавиться!

Какой бензин?

— ЗБ-74 или 4Б-78.

Заправили литров 600. Мы сразу выруливаем, и в это время садится самолет Эйзенхауэра, а мы тут же взлетаем. Полетели в Барановичи. Там дозаправились и долетели до Орши.

Таким образом наша дивизия вооружила два полка.

Я сам украинец. Отец родился в Киевской губернии, местечко Городнище, а мать в Черниговской. По столыпинскому закону они в голодном 1911 году перебрались в Казахстан, в Кустанайскую область, и начали осваивать целину. Таких, как они, было немало — целое село построили и назвали Елизаветинское. Я родился 22 февраля 1925 года. Через какое-то время мы переехали в другое село — плохо земля родить стала. В начале 30-х отца хотели сделать председателем колхоза, но он отказался, поскольку был малограмотным. Старшие братья 17-го и 19-го годов рождения закончили начальную школу. Дальше продолжать учебу в деревне негде. Родители приняли решение податься в город. Вот мы в 30-м году и перебрались в Кустанай.

21 июня 1941 года у нас состоялся выпускной бал. Договорились на следующий день пойти на реку Тобол, покупаться. Возвращались обратно днем. Решили зайти попить водички к родителям одной из девочек. Она вошла в дом, чтобы вынести воды. Вышла на крыльцо вся в слезах: «Ребятки, вы знаете, война началась». Мне было 16. В армию меня не взяли. Мои одноклассники в основном были 1923 года, и их всех забрали. Вскоре ушел на фронт и отец. Старшие братья были призваны еще перед войной. Один матросом служил в Одессе, второй в Средней Азии в кавалерии. Старший защищал Одессу, потом Севастополь и Новороссийск. Там его прихватили немецкие бомбардировщики. Его контузило, он потерял дар речи. Речь восстановилась, но его комиссовали. Второго брата из Средней Азии бросили под Сталинград, так он от Сталинграда дополз на пузе до Вены — служил в пехоте.

Чтобы заработать на жизнь, я устроился грузчиком на строительство в почтовый ящик номер 18, который строили зэки. Начальником отдела кадров оказался бывший артист Малого театра Шкапкин. Он меня, как имевшего образование десять классов, протолкнул на должность диспетчера автопарка. В начале 1942 года его взяли в армию, и он оставил меня вместо себя. Вот так в 17 лет я стал начальником отдела кадров строительства почтового ящика. Как только мне исполнилось 18 лет, так на следующий день принесли повестку.