Становясь Милой - Эстель Маскейм

Машинально следую за Блейком, при этом глазею по сторонам. Мы заворачиваем на Бродвей и внезапно оказываемся в самом сердце города. Перед нами вырастает массивное здание Бриджстоун-арены, а вперед тянется длинная улица с бесчисленным множеством причудливых неоновых вывесок, подсвечивающих ночное небо. С патио гриль-баров и ресторанов разносится музыка различных жанров, по округе витают аппетитные ароматы. Тротуары забиты дружескими компаниями, их гомон и смех становятся саундтреком этого счастливого летнего вечера. В центре Нэшвилла своя уникальная атмосфера – маленький мирок, наполненный хорошим настроением, хорошей едой (полагаю) и хорошей музыкой (ну а как же иначе, ведь мы в музыкальной столице).

– Хм, – вдруг произносит Блейк.

Я выныриваю из созерцания округи и вопросительно гляжу на него.

– Чего?

Он смотрит на меня с мягкой улыбкой на губах, затем качает головой.

– Да так, ничего.

Мы продолжаем идти по Бродвею, пока я резко не останавливаюсь у сувенирного магазинчика рядом с фигурой Элвиса Пресли в натуральную величину. Картинка прямо как с открытки, поэтому достаю телефон, чтобы сфоткать. В голове уже всплывает забавный комментарий и хештег, но я вспоминаю, что мне закрыли доступ к соцсетям. А даже если бы и не закрыли, все равно я бы не смогла ничего выложить – нельзя высовываться, шуметь и бла-бла-бла. Какие веселые летние каникулы мне предстоят! Низкий поклон Рубену и… ну и папочке, надо полагать. В конце концов, он согласился с тем, что отправить меня сюда – лучший выход из ситуации. Лучший не для меня, а для его имиджа.

Неприятная мысль. Хотя я ни на мгновение не верю, будто папе карьера важнее меня, тяжесть в груди заставляет сомневаться…

Ого, откуда вдруг такие странные настроения?

– По-моему, малость несправедливо считать Элвиса Пресли иконой кантри. Он в основном посвятил жизнь рок-н-роллу, – замечает рядом со мной Блейк.

Мы по-прежнему стоим посреди тротуара, я держу перед собой телефон, на экране светится фотография с Элвисом. Тяжело сглотнув, убираю гаджет в сумочку. Хорошо, что Блейк не заметил моего кратковременного ступора. Я с радостью хватаюсь за возможность переключить внимание.

– Да ты прям всей душой болеешь за кантри, а?

На его щеках вспыхивает румянец, Блейк выставляет перед собой ладони, как бы защищаясь.

– Я коренной нэшвиллский парень, чего от меня ожидать? – Он усмехается и кивает вперед. – Почти пришли. Наше местечко за углом.

Повернувшись, я замечаю подсвеченную голубую вывеску «Хонки-тонк централ». Вдоль оранжевого кирпичного здания в три этажа тянутся балкончики, забитые людьми, вышедшими глотнуть свежего воздуха; изнутри мелькают вспышки света; доносящаяся до нас музыка звучит именно оттуда. У входа толпится народ – очевидно, заведение, расположенное в самом центре города, пользуется огромной популярностью.

– Это бар, – говорю я с недоумением и поворачиваюсь к Блейку, не в силах стереть разочарования с лица. Если меня не подводит память, мы оба несовершеннолетние.

– Не просто бар, а музыкальный, – уточняет он и направляется ко входу. – А еще здесь подают еду, поэтому возрастных ограничений нету. Нам только алкоголь не продадут.

Приближаясь к шумному зданию, я все больше чувствую себя не в своей тарелке и неосознанно прячусь за спиной Блейка. В конце концов, он упоминал, что это место его любимое, поэтому, вероятно, хорошо здесь ориентируется.

У входа стоит вышибала, и меня бросает в жар – господи, нас сейчас развернут! Кошусь на Блейка, однако он совершенно невозмутим, идет уверенно, расправив плечи и задрав подбородок – в целом он выглядит внушительно, будто гораздо старше меня. И чем его мама кормила в младенчестве, протеиновыми коктейлями из бутылочки? И все же выглядит он недостаточно взросло, поскольку, когда мы подбираемся ко входу вслед за какой-то дамой бальзаковского возраста, вышибала вытягивает руку, перегораживая нам путь.

– Мы начинаем проверять документы в восемь, так что постарайтесь убраться через полтора часа, – говорит он, перекрикивая музыку, затем суровое выражение его лица сменяется дерзкой ухмылкой, и он роняет руку, пропуская нас. – Не вынуждайте меня за вами бегать!

Блейк понимающе кивает, как законопослушный гражданин, и по-хозяйски заходит в бар, потом стремительно пересекает зал. Стараясь не отставать, я спешно осматриваюсь. Слева от входа небольшая сцена, на которой женщина во всю мощь легких поет современную кантри-песню. Ее голос грохочет из колонок и разносится по помещению, посетители с энтузиазмом подпевают и подбадривают исполнительницу. Большую часть пространства занимает огромная барная стойка, вокруг толпятся веселые компании, пиво льется рекой.

Мне никогда прежде не доводилось бывать в подобном заведении. С родителями мы ходим в места модные и гламурные. Здесь же все весело, просто и без претензий, посетители расслабленные и беззаботные. Совершенно другой мир. Папа и одной ногой сюда не ступил бы; у него уже развился вкус к изысканному образу жизни, а подобные заведения недотягивают до уровня суперзвезды.

Блейк наконец останавливается и ждет меня.

– Нам на второй! – кричит он, пытаясь переорать дикий шум, и на всякий случай показывает пальцем наверх.

Миновав сцену и пробившись к лестнице в углу, мы поднимаемся; постепенно музыка со второго этажа смешивается с приглушенным голосом певицы с первого. Мимо нас проносятся другие посетители – жизнерадостные, в подпитии. Я не могу стереть с лица улыбку. Папа ни за что на свете не позволил бы мне здесь тусоваться, поэтому я намерена воспользоваться шансом исследовать Нэшвилл во всей его красе. И, может статься, даже Фэрвью – если в нем есть что исследовать.

Мы поднимаемся на второй этаж, точную копию первого: на сцене музыкальная группа в ковбойских шляпах исполняет кантри-рок, бар на противоположной стороне забит, а в зале между столиками танцует народ. В воздухе висят аппетитные ароматы еды.

Нам удается отыскать пустой столик недалеко от сцены, и я забираюсь на мягкий барный стул – такой высокий, что приходится встать на цыпочки. Блейк, уже усевшись, наблюдает за моими неловкими телодвижениями с усмешкой. Ну, ему-то куда проще – в нем не меньше метра восьмидесяти.

– Добро пожаловать… – произносит он, описывая руками забитое помещение, – в «Хонки-тонк централ».

– Мне здесь нравится, – говорю громко, пытаясь перекричать шум, затем бросаю взгляд на сцену справа. Музыканты молодые, тем не менее чертовски хорошие, прямо как настоящие профи. Я не то чтобы разбираюсь в жанре, поэтому не понимаю, исполняют ли они каверы или собственные песни. Из колонок над моей головой грохочут гитарные аккорды, и я не удивлюсь, если к концу вечера у меня лопнут барабанные перепонки.

– Ты еще местные касадильи не пробовала! – Блейк привлекает внимание официантки и заказывает тарелку закусок на двоих, не спросив моего мнения. Ему с легкостью удается играть роль прирожденного лидера; копия своей мамы.