За гранью - Кнут Фалдбаккен

Валманн снова позвонил экспертам, чтобы узнать об отпечатках. Как он и думал, вторая пара отпечатков принадлежала женщине. Само по себе это ничего не значило. Это могла быть случайная попутчица, подруга водителя или жена настоящего владельца машины. Но Валманн чувствовал, что обнаруженная улика — это не случайное совпадение, потому что всегда случается именно то, чего больше всего опасаешься. Пути международной торговли девушками пролегали в том числе и по узким, неконтролируемым дорогам Южного Хедмарка. Сейчас у Валманна не было сомнений, и он гнал прочь детское воспоминание о том, как он в одиночестве сидел на холме и смотрел на окружавший его бесконечный, непроницаемый лес с тропинками, ведущими в никуда.

Он связался с Рюстеном, чтобы быть в курсе последних данных по магазинной воровке без документов, и узнал, что ребятам удалось отыскать переводчицу, и девушку как раз собираются допросить. Валманн тут же попросил разрешения присутствовать. Это не доставит ему особого удовольствия, но иначе нельзя. Во всех делах, которые он в настоящий момент расследовал, были так или иначе замешаны девушки, нравилось ему это или нет.

Девушка, освещаемая ярким верхним светом, не казалась примечательной. Она была привлекательна, но выглядела потрепанной. Валманн вспомнил фотографии иностранок, торговавших собой на улицах Осло. Зачастую они были сногсшибательно красивы, ярко, вызывающе накрашены и шикарно одеты. Девушка, которая сидела перед ним, явно не входила в десятку лучших, подумалось ему, и он тут же пристыдил себя за такие мысли. В отношении этой воровки, которая сообщила, что ее зовут Алка Зарихина, еще не было ничего понятно. Но плохо окрашенные, когда-то рыжие волосы, слишком ярко накрашенные глаза и длина юбки говорили сами за себя. Ногти были обкусаны, и на них еще виднелись остатки лака. Темное пятно на челюсти могло быть просто пигментацией или, возможно, синяком от удара. Она не подняла глаз, когда Валманн вошел и сел на стул у стены.

Допрос вел Рюстен. Переводчица сидела рядом с ним, держа наготове ручку и бумагу. Эта худая женщина средних лет с седыми кудрявыми волосами и в круглых очках явно нервничала.

— Ты сказала, что тебя зовут Алка Зарихина, — начал Рюстен.

Девушка кивнула.

— А родом ты откуда?..

Переводчица обратилась к ней, и девушка что-то едва слышно ответила.

— Она говорит, что из Украины.

— Откуда из Украины?

Еще один еле слышный ответ.

— Говорит, что из Львова, на границе с Польшей.

Рюстен продолжил со всеми формальностями. А Валманн сидел и пытался представить себе средний по величине город на Украине, у польской границы. Он никогда не был в Восточной Европе, только видел фотографии и репортажи об ужасных жилищных условиях, разрухе, грязи, нищете, безнадежности. Он понимал, что это была не полная картина, но вид нахохлившейся Алки, уставившейся в столешницу и бормочущей ответы на вопросы Рюстена, вызывал в воображении только такие картины. Он заметил, что на мизинце у нее было маленькое кольцо, тонкая серебряная полоска с голубой бабочкой. Такое кольцо скорее подходило для маленькой девочки и резко контрастировало с ярким макияжем и одеждой, явно предназначенными для того, чтобы обратить внимание на ее пышные формы.

— Что ты делаешь в Норвегии?

— Она говорит, что хочет получить вид на жительство, утверждает, что беженка.

— Как ты попала в Норвегию?

— На машине вместе с родственниками, как турист.

— У тебя есть туристическая виза?

Девушка медленно покачала головой. Она зажала ладони между колен.

— А где сейчас твои родственники?

— Она говорит, что уехали обратно.

— Почему ты сразу не обратилась к миграционным властям, если собиралась просить убежища?

Она снова покачала головой.

— Тебя задержали за ограбление магазина.

— Она говорит, что у нее не было денег, и она не знала, что ей делать.

— Но мы обнаружили более тысячи крон в ее кошельке.

Девушка ничего не ответила на это, а просто продолжала сидеть и смотреть в стол. Рюстен казался немного растерянным. Жесткие допросы были не по его части.

— На каком основании ты считаешь, тебе должны предоставить убежище, как ты думаешь? — спросил он почти по-отцовски. Переводчица перевела вопрос. Девушка по-прежнему ничего не отвечала. Но потом ее как будто прорвало, и она прокричала что-то на своем языке, обращаясь к переводчице.

— Она спрашивает, что с ней будет.

Рюстен ответил официальным тоном:

— Она находится в стране без визы и документов и, значит, является нелегальной иммигранткой. Она будет содержаться в тюрьме предварительного заключения до тех пор, пока миграционные власти не будут готовы выслать ее на родину.

Переводчица сообщила ответ. Девушка ответила спонтанным потоком слов. Не нужно быть психологом, чтобы понять, что человек находится в чрезвычайной ситуации, подумал Валманн. Все происходящее взволновало его, хотя они все делали по правилам. Просто так работала система, а до этого подобных случаев в его практике не было.

— Она говорит, что ее убьют, если она вернется.

— Кто тебе угрожает? — Рюстен снова стал заботливым.

Девушка продолжила свой отчаянный монолог.

— Она говорит, что не может сказать этого. Те, кто угрожает ей, убьют ее семью.

— Ты подвергалась какой-либо форме насилия во время нахождения в Норвегии?

Она ничего не ответила на это, просто сидела, опустив голову, и слезы, которые она даже не пыталась утереть, капали с кончика ее носа на стол.

— Я правильно понимаю, что ты подтверждаешь, но боишься сказать?

Переводчица перевела, и девушка зарыдала навзрыд.

— Если ты будешь сотрудничать с нами, мы сможем поймать этих подонков. Понимаю, что это сложно, но нам нужны свидетели, люди, которые смогли бы встать и показать на них пальцем, рассказать, чем они занимаются! — Казалось, что Рюстен в порыве нежности готов погладить девушку по голове. Она не обращала на него внимания, говорила, икая и, уткнувшись в ладони, все сильнее и сильнее сжимая пальцы.

— Она спрашивает, какие гарантии вы можете ей предоставить, если она заговорит. Получат ли она и ее сын вид на жительство в Норвегии. Помогут ли ей найти жилье. Дадут ли новые документы, новые имена.

Рюстен покачал головой:

— К сожалению, здесь и сейчас мы не можем дать никаких гарантий. Мы должны сначала согласовать это с властями.

Этот ответ, казалось, успокоил девушку. Она еще немного посидела в прежнем положении, затем выпрямилась, достала бумажную салфетку и высморкалась. Она впервые посмотрела на Рюстена, обращаясь к нему.

— Она спрашивает, означает ли это, что пока она будет находиться в тюрьме.