Жестокое царство - Джин Филлипс

Отсюда ей виден экран телефона, яркой точкой светящийся через алмазные ячейки забора из сетки. У нее была достойная цель, хотя и не идеальная. Телефон лежит экраном вверх – так, как она надеялась, – на расстоянии несколько футов в зарослях бамбука. Экран освещает небольшой участок гладких стволов и трепещущих листьев.

– Там, – говорит один.

Она видит, как колеблются тени, когда они бегут по бетону, попадая в лучи света от фонаря на карнизе крыши корпуса приматов. Потом, миновав круг света, они склоняются над ее телефоном, и на миг их руки и лица становятся призрачными.

Один из них подносит телефон к лицу. Он чисто выбрит и светловолос, и он белый, как и предполагала Джоан. У него худое невыразительное лицо, и она пытается угадать: он ли обладатель тихого голоса и соответствует ли голосу его лицо?

Однако Джоан еще не все сделала.

Пока парень смотрит на экран, она отводит руку назад и, схватив второй камень, целится мимо парней, дальше вдоль дорожки, в направлении, противоположном рельсам. В сторону центральной части зоопарка с его выставками и вольерами. Сумей она вычертить план с брошенными ею предметами, они оказались бы на прямой линии, и эта линия привела бы обратно к тротуарам, душевым, скамейкам и столам – к заметным укрытиям, знакам и надписям. Она привела бы куда угодно, только не сюда.

Линкольн тихо ворчит, напуганный движением ее руки, а потом Джоан вновь бросает камень и слышит, как он ударяется во что-то твердое, но рыхлое. Почва, думает она.

– Они бегут, – произносит тихий высокий голос – он принадлежит парню, держащему телефон.

Должно быть, он отключил ее телефон, или засунул его в карман, или что-то еще, потому что свет исчез. Она слышит, как они топают по дорожке, гонясь за ее камнем, прочь от нее и Линкольна, но не слишком быстро, поскольку ни о чем не беспокоятся. Они кайфуют от этого.

То, что она сделала, – не такая уж хитрая вещь. Возможно, она видела нечто подобное при повторном показе фильма «Пугало и миссис Кинг», или в «Хищнике», или в любом другом шоу в формате экшен. Как странно представить себя перед телевизором на диване, с прижавшимся к ней Линкольном, посасывающим воду из бутылки, и его бесконечные вопросы, ведь он не в состоянии смотреть любую передачу хотя бы минуту, не задавая вопросов. Она убеждена, что эти парни видели миллион подобных шоу, но догадывается, что их самоуверенность и глупость не позволили им поразмыслить над увиденным.

Их шаги все еще различимы. Ритмичные и легкие шаги по бетону.

Линкольн вел себя так тихо, вдруг понимает она. Если бы не боль в руке и тяжесть на бедре, она почти забыла бы о нем.

– Детка? – окликает она его.

Он лишь придвигается к ней ближе, даже не поднимая головы.

* * *

Они с Марком бегут плечом к плечу, шумно дыша в унисон. Пусть они не успели заметить, кто бросил телефон, их быстрый бег все сглаживает. Робби никогда не чувствовал себя таким ловким, как этим вечером. Никогда не воспринимал свое тело мощным инструментом, готовым выполнить что угодно. На их пути стоит металлическая скамья без спинки, проще было бы ее обойти, но он перепрыгивает через нее, с шумом наступив ногой на металл. Когда он бежит, то перестает быть Робби, иногда точно так же действует на него винтовка в руке, но не всегда. Окружающая их темнота, вспышки света над головой и большие листья, колеблемые ветром, – все это кажется таким справедливым. К этому он всегда стремился – к справедливости.

Тогда с кабанами он почувствовал себя обиженным, и то лишь потому, что забыл – он больше не Робби. Только Робби может ощущать себя таким потерянным, каким-то обрубком без рук, ног и мозгов.

– Сюда, – шепчет Марк, поворачивая налево к жирафам.

Он не удосуживается подождать и посмотреть, идет ли за ним Робби. Робби всегда идет следом.

Марк перешел на трусцу. Из тощей шеи выпирает кадык, голова подскакивает вверх-вниз, и никогда этот парень в большей степени не напоминал гидроцефала с синдромом качающейся головы. Со времени учебы в средних классах он не набрал и десяти фунтов. Мать Робби, посмеиваясь, называла его доходягой. Но Робби-то знал, что она смеется, потому что не понимает. Вот тогда Робби впервые и пригласил Марка к ним домой. Марк, заметив на полке диски DVD, схватил один с воплем «Затаившиеся?!». Так вопить мог бы парень, нашедший порно. Потом Марк, даже не спросив, взял пульт. Они смотрели первую сцену – ту, что Робби видел уже раз десять: экран заполнен тьмой, а потом в черноте медленно появляются крошечные точки света.

Как будто смотришь в космос, но затем камера отъезжает, и ты фактически заглядываешь в дупло в стволе дерева. Точки света – это какие-то насекомые вроде личинок или термитов, только они светятся, а потом перед тобой огромное дерево и еще другие деревья, и ты понимаешь, что это джунгли, но они не похожи на обычные джунгли. Неба никогда не видно. Деревья такие толстые и огромные, что затеняют все вокруг, а листья вырастают до размера взрослого человека. Эти гигантские листья хлопают по шлемам и обвиваются вокруг винтовок, и Робби всегда думал, что в таком лесу будет трудно дышать, хотя деревья должны вырабатывать кислород, по крайней мере земные деревья. И это на самом деле самое классное в том фильме – ты так и не понимаешь, Земля это или другая планета. Хотя там действуют человеческие особи, но по ночам листья светятся, как жвачка «Экстра гам», а существа, на которых охотятся мужчины, всегда имеют на голове украшения – перья, дреды и все такое.

– Ты знаешь, что мы ее потеряли, верно? – спрашивает Марк, останавливаясь после каждой пары слов, чтобы отдышаться. Он никогда не отличался спортивностью. – Мы не знаем, где она.

Робби все еще думает о том фильме и не сразу приходит в себя.

– Она? – переспрашивает он.

– Женщина, которая обронила телефон.

– Откуда ты знаешь, что это она?

Марк поднимает телефон, поворачивая его крышкой к свету. Робби различает какое-то неясное изображение.

– Фотография ее детеныша, – говорит Марк. – Должно быть, женщина.

Робби в этом не уверен, но спорить бесполезно.

– Тогда зачем мы продолжаем бежать? – спрашивает он.

Марк поднимает руку, после чего раздается звон разбившегося о тротуар телефона, и звук этот прекрасен. В следующую секунду они перепрыгивают через обломки экрана, корпуса и содержимого.

– Охота продолжается, – говорит Марк. – Мы – порядок. Мы – надежда.

Робби понимает, что Марк тоже это чувствует. Что они оставили все прочее за воротами, на парковке. И здесь у них нет истории.

«Старбакс» – восемь месяцев. «Эпплбиз» – четыре месяца. «Бадс бургерс» – пять месяцев. Господи, он был готов уйти из этого кафе, потому что там было полно по-настоящему жирных фриков, как будто в дверь пускали только толстых людей с животами, обвислыми, как тесто, выпирающее из формы для пирога. У него возникало желание взять нож, отрезать это тесто и посмотреть, как будет выглядеть бедняга без лишнего жира.