Люди и собаки - Доминик Гийо

Чтобы еще нагляднее продемонстрировать всю глубину связи системы представлений о собаках с евгеникой и расовой теорией, приведем в пример одного из наиболее известных деятелей в мире клубов собаководства: Леона Фрэдли Уитни, автора многочисленных справочных изданий, касающихся как собак вообще, так и отдельных пород в частности. На него охотно ссылаются в работах, посвященных дрессировке собак и селекционному отбору при разведении пород, а некоторые из его книг и сегодня есть в свободном доступе. Однако, как подчеркивает Будянски, Уитни не ограничивался собаками, оперируя понятиями рас и наследственности: он также был яростным защитником евгеники и стерилизации людей, в пользу которой он выступил в одной из своих работ, опубликованной в 1934 году, — The Case for Sterilization[22]. Эта книга имела широкий международный резонанс. Гитлер даже направил в адрес ее автора благодарственное письмо за разработку этой темы. В ответ Уитни с одобрением отозвался о действиях Гитлера как дальновидного правителя, когда тот приводил в жизнь политику стерилизации умственно отсталых и душевнобольных (подробнее об этом можно прочитать в работе Будянски (Budiansky, 2002, р. 34–35)).

Разумеется, из этого вовсе не следует, что учредители и члены кинологических клубов все поголовно были сторонниками евгеники, расистами и страстными поклонниками тоталитаризма, — речь совсем не об этом. Важно также подчеркнуть, что было бы совершенно беспочвенно и необъективно осуждать все нынешние клубы собаководства на основании истории их происхождения — равно как и самих породистых собак, которые здесь совсем уже ни при чем! Понятно, что в данном случае мы говорим о клубах в совершенно ином контексте. Идеологическая кузница, в которой ковался этот общественный институт, не имеет ничего общего ни с целями нынешних людей, так или иначе с ним связанных (от времени существования первых клубов их отделяет вековая дистанция), ни с тем, какой смысл они вкладывают в свою деятельность. Точно так же можно говорить о том, что нет ничего зазорного в занятиях футболом, регби или теннисом в рамках спортивных ассоциаций: при этом не обязательно подписываться под идеологией, изложенной выше, хотя эти ассоциации, тоже появившиеся в конце XIX века, были тесно связаны с подобными понятиями и предубеждениями.

Я всего лишь хотел подчеркнуть, что идея о существовании совершенно разных пород, представляющих собой определенные типы, чистоту которых необходимо сохранять при помощи внутрипородной репродуктивной селекции, — так вот, эта идея возникла совсем недавно по сравнению с древней историей наших взаимоотношений с собакой, распространившихся едва ли не на весь мир. Эта идея представляется нам совершенно очевидной и естественной, хотя на самом деле, если обратиться к историческим и антропологическим данным, легко заметить, что она довольно странная. Особенно если принять во внимание то обстоятельство, что она имеет идеологическую подоплеку и исходит из ложных представлений о биологическом виде и наследственности. Все это вместе взятое не могло не обернуться для породистых собак последствиями весьма неприятными, в чем далее мы сможем убедиться.

Остается один важный вопрос, касающийся происхождения пород, зарегистрированных сегодня в клубах собаководства. Если концепции пород и наследственности, на которые они опирались, глубоко ошибочны с точки зрения биологии, какими же критериями руководствовались учредители клубов и их последователи для инвентаризации и идентификации того, что они обозначали термином «порода»? Почему они решили, что существуют немецкие овчарки, легавые, сенбернары или кокеры?

Само собой разумеется, отбор мало напоминал селекцию методами жесткой стандартизации: часто он был продиктован фантазией, верой или вкусами любителей собак. Заводчики руководствовались — да и сейчас руководствуются — критериями, основанными лишь на внешнем виде собак: они искали сходство с собаками, изображенными на картинах, в древних скульптурах или описанными в сохранившихся литературных источниках. Иногда учитывали особые способности собак — например, пастушьи навыки у разного рода овчарок, — их географическое распространение или же предполагаемое место происхождения, как в случае веймарской легавой.

Таким образом, можно уверенно говорить о том, что современная классификация пород, зарегистрированных в мире на сегодняшний день, появилась совсем недавно и не имеет под собой никаких научных оснований. Поэтому не стоит удивляться тому, что новейшие исследования в области молекулярной генетики способны начисто разгромить эти категории. Оказалось, что по степени сходства ДНК всех собак можно разделить на четыре группы, в каждую из которых попадают породы, весьма различающиеся между собой с точки зрения не только морфологии, но и поведенческих особенностей, притом что и то и другое охотно продолжают считать их отличительными качествами. Так, например, в одну группу попали бордер-колли и бассет-хаунд, тогда как длинношерстный колли, считавшийся, как это следует уже из названия, близким первому, оказался в другой группе. Бельгийская овчарка попала в одну группу с борзой, а вовсе не с немецкой овчаркой, несмотря на то что эти две породы обладают сходными качествами и в морфологическом, и в поведенческом плане (подробнее об этом см. в работе Parker et Ostrander, 2005).

Такие исследования доказывают, что, составляя благородные родословные для своих любимых пород, кинологические клубы выдают желаемое за действительность. Как мы уже успели убедиться, на протяжении всей своей истории отдельные популяции собак никогда не оставались в такой длительной и непреодолимой изоляции друг от друга, чтобы сформировать отдельные линии. И знаменитые фараоновы собаки, и поденко ибиценко, они же ивисские борзые, изображения которых эксперты-кинологи узнают в древнеегипетских гравюрах и скульптурах, на самом деле представляют собой популяции, воссозданные не так давно из других популяций собак (Parker et alii, 2004). Мексиканские ксолоитцкуинтли[23], которых одни считают очень древней породой, связанной с китайскими собаками, другие — native american dogs[24] — одомашненными в отдельных регионах Северной Америки и произошедшими от местных волков, не так давно сильно разочаровали своих поклонников. Анализ их митохондриальных ДНК показал, что с североамериканскими волками они связаны не больше, чем с любыми другими, и генетически эти собаки ближе скорее к волкам из Западной Сибири и Румынии. Да и с китайскими собаками, считавшимися их родственниками, особой близости у них также не обнаружилось (Vila et alii, 1999). То же самое касается динго, диких австралийских собак, которых иногда считают отдельным видом. На самом деле они не отличаются каким-то особым генетическим своеобразием: вне всякого сомнения, появились в Австралии достаточно недавно, немногим более 10 000 лет назад, уже после того, как первобытные популяции собак были в значительной степени перемешаны между собой (Budiansky, 2002, р. 32–33).