Люди и собаки - Доминик Гийо

Судя по всему, именно практика разведения породистых собак собаководами-любителями — иными словами, большей частью кинологических клубов — привела к пагубным для собак последствиям, которые с течением времени только усугубляются. Каковы бы ни были идеи, сопровождающие подобную практику сейчас, факт остается фактом: основанные на ложных представлениях о наследственности, по большей части берущие свое начало в XIX веке, порой они напоминают идеи чародеев-недоучек, первыми жертвами которых становятся собаки.

И все же стоит ли так уж категорически осуждать практику разведения породистых собак исходя из ее сомнительного происхождения и биологических последствий? Стоит ли, по примеру некоторых наиболее рьяных защитников прав животных, объявлять клубы собаководства фабрикой монстров, которая посредством селекционных манипуляций творит насилие над собаками и наперекор природе искусственно создает живых существ?

По горькой иронии подобный тип критики вмешательства человека в репродукцию собак, как это часто бывает, приводит в точности к обратному результату, то есть к заключению, против которого он и был нацелен. На самом деле выступления, якобы направленные в защиту животных, часто пропитаны идеей о том, что человек своими действиями заставил живое отклониться от своего «естественного» пути. Такие рассуждения поднимают две основные темы, звучащие в духе идей, которыми изначально вдохновлялись клубы собаководства: культ идеала «чистоты» (подразумевается, что чистота обусловлена самой природой и нарушена действиями человека) и антропоцентризм, который помещает человека вне мира природы и представляет его единственным существом, способным на природу воздействовать. Пусть даже на сей раз эти темы поднимают для того, чтобы кого-то в чем-то обвинить или за что-то осудить.

Подобные рассуждения рисуют образ собаки или, если брать шире, образы животного и эволюции настолько же далекие от науки, как и те, что существуют в рамках дискурсов, привычных для клубов собаководства. Дело в том, что дикая собака, бродячая собака и дворняга «естественны» не больше — как, впрочем, и не меньше, — чем породистые собаки. На это есть как минимум две причины. Прежде всего, это объясняется тем, что с точки зрения биологии такого понятия, как породы, представляемые в качестве изолированных один от другого генеалогических типов, не существует в принципе. Затем, и это самое главное, потому, что изменение собачьей популяции под влиянием человека составляет часть природы собаки. Идея создания образа собаки, избавленной от какого бы то ни было человеческого влияния на всех уровнях своей биологической организации, стала бы неосуществимой не только с эмпирической точки зрения: она противоречила бы самой себе.

Таков еще один важный урок, который может преподнести нам собака. В то самое время, когда риторика вокруг всего «природного» пользуется таким успехом в западных странах, собака, сама природа которой состоит в эволюции, обусловленной ее взаимодействием с человеком, заставляет нас отказаться от ряда стерильных теоретических предубеждений. Она способна разрушить границы, охотно возводимые не только в сознании широкой публики и в средствах массовой информации, но и в мире науки — между человеком и остальными живыми существами, между искусственным и природным или же между домашним и диким. Дело в том, что собака — существо настолько же естественное, насколько и искусственное, ее природа заключается в изменении под действием человека, она имеет все признаки того, что обычно называют «артефактом» или «искусственным творением». Она настолько же дикая, насколько домашняя: рядом с человеком она обретает свою привычную экологическую нишу, то есть ту среду, которая в отношении других животных называлась бы их «естественным состоянием».

Возвращаясь к сомнительным дискурсам XIX века, я вовсе не собираюсь опорочить разом все клубы собаководства или те породы, которые они разводят: представители этих пород, как правило, оказываются милыми, симпатичными и прекрасными во всех отношениях собаками. Я всего лишь хочу напомнить о двух важных выводах, сделанных ранее. Первый касается недавнего происхождения пород и их биологической необоснованности, второй — негативных последствий породной селекции.

Означают ли эти факты необходимость отказаться от разведения породистых собак, как того требуют некоторые защитники прав животных, иными словами, прекратить направленный репродуктивный отбор собак, имеющих общую родословную? Разумеется, породы вовсе не такие древние, как хочется думать их поклонникам, их происхождение не отличается ни чистотой, ни благородством. Не существует и особых типов, свойственных породе, и всегда сохраняется риск близкородственного скрещивания. Но достаточно ли эти аргументы убедительны для любителей собак? Конечно же нет. Любой хозяин породистой собаки всегда будет считать своего пса самым ласковым и красивым, даже если узнает, что тот не является воплощением характерного типа породы и не принадлежит к древнему и благородному роду. Вполне возможно, такое известие будет способно породить восторженных адептов идеи о том, что породистые собаки ничуть не лучше других, что они такие же полукровки, как и обычные дворняги. Но не станем ли мы горько сожалеть, если окружающий нас пейзаж лишится любимых всеми собак — золотистых ретриверов, йоркширов, английских сеттеров, бретонских эпаньолей, жесткошерстных такс, пойнтеров и пинчеров? Стоит ли лишний раз напоминать, что можно горячо любить ту или иную породу, не будучи при этом сторонником расизма или евгеники.

По большому счету, если подвести итог, не касаясь при этом моральной стороны довольно сложного и щекотливого вопроса о вмешательстве человека в репродуктивные процессы животных, останется всего лишь один аргумент против разведения породистых собак при помощи репродуктивной селекции: пагубные биологические последствия близкородственного скрещивания и уменьшение генетического разнообразия собачьей популяции. Но и эта проблема может стать преодолимой. Для борьбы с негативными последствиями клубным собаководам достаточно будет отказаться от своих идеалов чистоты, от соответствующих биологических мифов и последовать примеру некоторых животноводов, которые регулярно подпитывают генетический фонд своего поголовья путем скрещивания скота с животными другой породы или разновидности. Для этого нужно будет признать необходимость скрещивания некоторых «чистопородных» собак с похожими на них дворнягами или собаками той же породы, только с другого конца света. Только так можно сохранить всех этих прекрасных собак, не подвергая их риску наследственных заболеваний, количество которых растет с каждым годом. Одним словом, дворняги — это основа сохранения пород!

Приведем последний аргумент в доказательство антропоцентричности и ущербности самой идеи о том, что, создавая породы собак, человек уродует творения природы в угоду своему тщеславию. Попробуем взглянуть на проблему с точки зрения собаки, как мы это уже делали в главе 1. В конечном счете, не может ли быть эволюция последних двух веков результатом типичной стратегии самой собаки, которую она применяла с самого своего появления? Действительно, с позиции собаки все эти разговоры вокруг пород, все соответствующие вымыслы и предубеждения, а также их последствия для собачьей популяции немало способствовали необычайному росту интереса к собакам-компаньонам, который мы наблюдаем сегодня. При ближайшем рассмотрении такая эволюция вполне может оказаться еще одним проявлением необычайного экологического успеха эволюционной стратегии собак. Адаптация к антропогенной нише в сочетании с необычайной фенотипической пластичностью позволяет собаке приноровиться к любым человеческим прихотям и подстроиться под любые культурные изменения человеческого общества. С эволюционной точки зрения развитие пород может рассматриваться как потрясающе успешное использование лучшим другом человека разнообразия наших вкусов в вопросе сосуществования с животным, — а заодно и нашей непреодолимой когнитивной склонности к эссенциалистскому восприятию и типологизации живых существ. Предложив все свое многообразие, собаки смогли удовлетворить самые смелые наши ожидания.