Во власти стихии - Тами Олдхэм-Эшкрафт

В ту ночь я танцевала на палубе с Ричардом. Я смотрела на одно из самых любимых наших созвездий, на Кассиопею, на королеву. Это большая «W» посреди Млечного Пути.

– Разве она не прекрасна? – всегда мечтательно повторял Ричард.

– Прекрасна, как ты, – шептала я ему на ухо, зная, что он ответит:

– Прекрасна, как ты.

– Ричард… – позвала я, медленно вальсируя по палубе, – W – это же «вода»[14], милый. Неужели Бог и небеса тогда уже знали это? Неужели это судьба? Почему же мы не догадывались? Восторг, волшебство, вода. Неужели Кассиопея знала, что вода заберет тебя у меня? И она одобряла, поощряла это? Неужели она хотела заполучить тебя? Неужели не могла дать нам больше времени?

Я надела рубашку Ричарда и обхватила себя руками, медленно танцуя. Закрыла глаза. Мне больше не хотелось смотреть на Кассиопею. Я ревновала. Ричард, может быть, сейчас там, наверху, вальсирует по ее волшебному Млечному Пути.

Еще один долгий день. Я пыталась читать триллер в измятой бумажной обложке, который нашла в шкафчике, заодно перекусывая холодной фасолью из банки. Было трудно надолго сосредоточиться на мелком шрифте книги, скоро в глазах зарябило, заболела голова.

Полусонная, я старалась держать курс в безветренный день и видела, словно во сне, корабль, большой корабль, дым вился над его трубами, за кормой оставался пенный след.

– ПЕННЫЙ СЛЕД!

Я стряхнула с себя дремоту. Корабль?

– КОРАБЛЬ! – закричала я.

Выхватила ракетницу из водонепроницаемой сумки, которую держала в кокпите.

БАМ! От грохота я вздрогнула. Ракета взлетела в небо, и ее яркая вспышка могла поспорить с солнцем.

БАМ! Я выпустила вторую ракету.

Я внимательно смотрела на корабль. Ничего. Он даже не изменил курс.

БАМ! – улетела третья ракета.

Корабль начал уменьшаться.

Я схватила дымовую шашку, подожгла непромокаемыми спичками, лежавшими в сумке для ракетницы. Я так волновалась, что, когда шашка начала дымить, нечаянно уронила ее в кокпит. Быстро схватила, чтобы выбросить за борт, и обожгла руку.

– ЧЕРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ!

Я сжала в руках весло с привязанной красной футболкой и кинулась на нос, бешено размахивая им, когда «Хазана» взмывала на очередной волне. Ничего – корабль не изменил курс ни на градус.

Бросив весло на палубу, я спешно кинулась к приемнику.

– МЭЙДЭЙ! МЭЙДЭЙ! МЭЙДЭЙ! ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ? КОНЕЦ СВЯЗИ, – прокричала я в микрофон.

Ничего. Ни единого хрипа.

– МЭЙДЭЙ! МЭЙДЭЙ! МЭЙДЭЙ! ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ? ПРИЕМ. – Ничего.

Выронив микрофон, я поспешила на палубу, снова взялась за весло и замахала. Корабль быстро уменьшался, удаляясь к горизонту.

Я была потрясена. Как они могли меня не заметить? Я же была совсем близко. Что же мне надо было сделать – прыгнуть за борт и плыть к чертову кораблю? Я металась по палубе, пиная все, что попадалось под ноги.

– У них же должен быть вахтенный. Что за дурацкий корабль? ИДИОТЫ! СУХОЙ ДОК ПО ВАМ ПЛАЧЕТ! – орала я на корабль. – КРЕТИН! ЧТОБ У ТЕБЯ КОМАНДА ВЗБУНТОВАЛАСЬ!

– ААААААААА! – прокричала я во всю мощь своих легких, а потом от отчаяния сунула руку в рот и укусила.

– ОЙ!

– А вот это было умно, – рявкнул Голос.

– ПРОСТО ЗАТКНИСЬ, ЗАТКНИСЬ. НЕНАВИЖУ ТЕБЯ И ЭТУ ПРОКЛЯТУЮ ЯХТУ. НЕНАВИЖУ ВСЕ В ЭТОМ ПАРШИВОМ ПРОКЛЯТОМ МОКРОМ МИРЕ!

Даже договорив до конца свою тираду, я все равно клокотала от гнева. Адреналин прокатывался по венам, и я металась взад и вперед по баку. Я пинала четырехфутовый огрызок грот-мачты, все еще соединенный с гиком. Меня выводила из себя постоянная необходимость подлезать под сломанной мачтой или обходить ее с левого борта и перебираться через спасательный плот, до сих пор привязанный на потопчине. От обломка грот-мачты «Хазане» не было никакой пользы, однако, чтобы избавиться от него, нужно было как следует потрудиться: удалить нагель со стопорным кольцом, державший мачту в степсе. Я стояла на баке и пронзительно орала на сломанную грот-мачту:

– И ТЕБЯ. ТЕБЯ ТОЖЕ НЕНАВИЖУ. ДАЖЕ НА БАК НЕ ПОПАСТЬ ИЗ-ЗА ТЕБЯ.

Вырванный из палубы табернакль грот-мачты

Я нашла молоток и отвертку в беспорядочной куче инструментов в каюте на корме. Усевшись на палубе, принялась выбивать стальной нагель. Тот не двигался. Я обратила на эту железяку весь свой гнев. Приходилось часто останавливаться и отдыхать. Наконец я подлезла под гик и, упершись ногами, приподняла мачту на тот волосок, какой был необходим, чтобы убрать давление на нагель. Когда нагель поддался и шпор грот-мачты вышел из степса, обломок мачты упал на меня, как подрубленное дерево, придавив к палубе. Лежа на спине на самом краю, я с ужасом понимала, что могу выпасть за борт. Когда я пыталась пошевелиться, зазубренный обломок грот-мачты впивался мне в живот. Он весил тонну. Я не знала, что делать. Нельзя же оставаться в таком положении, надо освободиться. Я лежала, тяжело дыша, уставившись в небо и напрягая все оставшиеся силы, чтобы сбросить с себя массивный кусок алюминия. В тот момент я молилась:

– Дорогой Господь, пожалуйста, помоги. Мне жаль, что я злилась на Тебя, я просто ничего не понимаю. Я постараюсь стать лучше. Я… Я… убери с меня эту штуковину: раз-два-три!

Отталкиваясь руками, упираясь ногами, напрягая мышцы живота, я попыталась вырваться на свободу. Когда алюминиевая труба скатилась с меня, я успела зацепиться за край борта в самый последний момент перед тем, как сила инерции должна была выбросить меня за борт.

Задыхаясь, я лежала, прижавшись спиной к теплой палубе. Сколько еще я выдержу? Должна же я была сообразить, что обломок мачты упадет на меня. Что со мной творится? Я совсем тронулась.

Переведя дух, я закрыла глаза, и передо мной возник образ Ричарда.

– Здравствуй, солнце, – сказал он, как обычно, нежно.

Я потянулась к нему и погладила по щеке. Он улыбнулся мне. Я обхватила его рукой за шею и притянула к себе. Попыталась поцеловать, но поцеловала всего лишь собственную руку. Я резко распахнула глаза – и вновь оказалась в своем привычном кошмаре. Я лежала, рыдая. Чувствует ли он, как сильно мне его не хватает? Неужели он не может прийти ко мне хоть на минуту, на одну лишь минутку? Неужели мы никогда больше не будем сидеть, изучая карты, у шкиперского стола на борту «Майялуги»? С какой радостью я готовила бы снова его любимые блюда: энчиладас с курицей и еще вегетарианский чили. Я мечтала снова проводить часы, нарезая фрукты для сангрии и овощи для свежей сальсы. Я мечтала снова увидеть его восторг – он умел есть так, как будто завтрашнего дня уже не будет.