Красный Лотос - Аркадий Саульский

Мальчик и не собирался дольше сидеть на обрыве. Дух был лишь тенью самого себя, а отец и бабушка все так же нуждались в помощи. Он вскочил и побежал обратно в деревню.

Раз уж воин не хочет ему помочь, то ему самому придется встать на защиту своей семьи.

Он бежал к постройкам. Лил дождь, грязь хлюпала под его босыми ногами.

Девок не оказалось, но у старого калеки нашлась другая, столь же ценная вещь – саке!

Оказалось, что у мужчины не было риса, рыбы, мяса или зерна, зато был целый склад алкоголя. Так что бандиты растянулись посреди помещения, открыли бутылки и пили в свое удовольствие.

Они уже совсем не обращали внимания на отца, который отполз в сторону, разорвал кимоно и перетянул раненую ногу так, чтоб остановить кровотечение из обрубка. Потом так же перевязал и тихо стонущую бабушку. И просто ждал, лишь изредка с сожалением бросая взгляд на бандитов, уничтожающих его склад саке.

Его черный меч они вернули в ножны и снова прислонили к стене. Заберут ли они его с собой, когда пьянка им наскучит? Отца это, вообще говоря, ничуть уже не волновало.

Волновал его сын. Акинобу – ждал ли он до сих пор под полом, видел ли это все? А может быть, сбежал?

Лишь бы сбежал, думал отец.

Он недооценил сына.

Акинобу встал на пороге. Хоть его щеки и были мокрыми от слез, сейчас он уже не плакал, а гордо смотрел на бандитов.

– Прочь отсюда, мерзавцы! – закричал он.

Отец захромал к свету, протянул к ребенку руку.

– Сынок, не…

– Я защищу вас, тебя и бабушку! – твердо ответил Акинобу. – А вы вон!

Бандиты, раскрасневшиеся от спиртного, посмотрели на мальчика и… засмеялись.

– Ну надо же, погибель наша пришла! Что, обезьянка, станцуешь для нас? Или расскажешь что-нибудь забавное?

– Давайте заберем его, будет нашим талисманом, – предложил косой. – Такой смешной ребенок развеселит каждого!

Акинобу сжал губы, глянул в сторону. Черный меч в ножнах, опертый о стену.

Он бросился к оружию, схватил его, выдернул из ножен.

– Эй, говнюк, это мое! – закричал ему вдогонку командир, но Акинобу уже был снаружи, во дворе. Стоял там с мечом в маленьких ладонях. Клинок дрожал, потому что мальчик едва сумел его поднять. Но он смело смотрел на бандитов, готовый убивать, когда те приблизятся.

– Отважная маленькая обезьянка, – сказал высокий и жилистый, встав на пороге с собственным оружием.

– Убьем его? – спросил косой.

Командир помотал головой.

– Нет, – коротко ответил он.

Спрятал свое оружие, спустился с крыльца в грязь.

Акинобу атаковал.

Он бросился на мужчину, нанося высокий вертикальный удар. Думал, что сможет разрубить череп невооруженному, но тот лишь уклонился и шлепнул его сбоку по голове раскрытой ладонью. Когда удар попал в ухо, в голове засвистело, Акинобу поскользнулся в грязи и упал.

Бандит с легкостью вытащил меч из его пальцев, потом хлестнул им ребенка по спине плашмя, раз, другой и третий.

«Не буду плакать! – думал мальчик, принимая все новые удары. – Никогда больше не буду!»

Командир утомился, плюнул на Акинобу и повернулся к своим.

– Вот так воспитывают непослушных ублюдков! – крикнул он. – Заберите его внутрь… Интересно, если его напоить саке, он успокоится?

Подручные спустились с крыльца, потянулись к мальчику.

– Оставьте его!

Это был какой-то новый голос. Тихий, но грозный. С одной стороны, полный спокойствия, а с другой – как будто железо заговорило.

Мужчина стоял у входа во дворик. Выглядел трагично – одежда, когда-то, без сомнения, бывшая военной формой, сейчас была разодранной, грязной от глины и старой крови. Лицо его было измученным, а глаза странными; с одной стороны, холодными, а с другой – тлела в них какая-то необузданная ярость.

Оружия у него не было.

– Иди отсюда, оборванец! – закричал жилистый.

– Вот именно, – холодно добавил старший. – Иди отсюда! Мой друг тебе верно советует.

– Нет, это вы уйдете. Оставите мальчика, оставите в покое его дом, заберете своих дружков и уйдете.

Бандиты заржали.

– Бродяга еще будет нам приказывать!

– Вы только гляньте!

На шум к хате подошло еще несколько бандитов. Несколько человек наблюдали происходящее из соседских дворов, ожидая, что произойдет.

Командир сошел с крыльца, растолкал дружков и показал Духу меч.

– Ты безоружен, дурак! Уходи, если хочешь жить!

– Заставь меня.

– У тебя нет оружия!

– Сейчас будет.

Бандит бросился вперед. Шаг, другой, и уже был рядом с Духом. Нанес удар.

И не заметил молниеносного движения, да и никто не смог бы его увидеть. Кентаро тоже сделал шаг вперед. Ударил запястьем открытой ладони в нос главаря бандитов. Хрустнула кость!

Косой, высокий и остальные бандиты, не веря своим глазам, смотрели, как их главарь делает шаг назад. Один неверный шаг, другой, и он рухнул на спину в грязь.

Его меч теперь был в руках оборванца.

– Убить его!

Бандиты бросились на него с трех сторон, но Кентаро был к этому готов. Даже обрадовался возможности боя.

Блеск стали, замелькали клинки. Повороты запястий, удар, второй, третий.

Косой заревел, когда его отрубленные ладони полетели в грязь, жилистый же не смог произнести ни звука, лишь нащупал глубокий разрез через всю грудь. Последний из нападавших бросился бежать, но далеко не убежал.

Трудно бегать, когда между ног за тобой тащатся твои собственные кишки.

Рухнул лицом в грязь и замер.

Кентаро обернулся к остальным бандитам, встал в фехтовальную стойку, показывая окровавленное острие меча.

– Это хорошее оружие, – прошипел он бандитам. – Очень хорошее! С удовольствием воспользуюсь им еще!

Они сбежали с криком. Все, до единого.

– Жаль, – шепнул Дух.

Он стряхнул кровь с клинка, потом опер его о сгиб локтя, сжал, вытирая остатки крови умелым, натренированным движением.

Повернулся к Акинобу.

Мальчик видел весь краткий, как мысль, бой. Видел валяющиеся на дворе тела. Заглянул Кентаро в глаза.

– Спасибо! – сказал ему беззвучно, одним движением губ.

В тот день наконец закончился дождь. Золотой диск солнца выглянул из-за савана туч.

Отец потерял много крови, но чувствовал себя хорошо. С бабушкой было хуже, но, как ни странно, старуха перестала рыдать. Позволила Кентаро сменить ей перевязку, потом согласилась выпить немного саке. Это должно было чуть приглушить боль.