Моя чужая жена - Ольга Карпович

– К тебе? — протянула Аля.

– Ну поехали, а? — Никита тянул ее к выходу. — Не бойся, его там нет, — неожиданно добавил он. — Он же к начальству подался, они там допоздна будут заседать, а потом он на квартире останется, чтобы пьяным за руль не садиться… сто раз уже так было.

– Кого это, «его»? Мне никакого дела нет до твоего отца… Бояться еще!

Показалось, или Никита вдруг быстро взглянул на нее серьезно, даже как-то укоряюще, как если бы и не пил ничего весь вечер, и кивнул удовлетворенно, как будто оправдались какие-то его расчеты.

«Что он такое затевает? А, наплевать!» — Аля тряхнула головой и, стуча каблуками, пошла к выходу из общежития.

Никита поспешил за ней.

– Имей в виду, до шести утра никого не впущу, — сварливо выкрикнула вслед дежурная.

Ночь была ветреная, тревожная. Когда подъехали к даче, Аля вышла из машины первой, Никита еще расплачивался с таксистом. Зашелестела над головой рябина, несколько холодных капель скатилось с листьев, обожгло шею. Взревел, проносясь мимо станции, скорый поезд.

«Что я здесь делаю? — Аля оглянулась по сторонам, передернула плечами, поежилась от ночного холода. Из-за темных веток усмехнулся тонкий, выгнутый дугой месяц. — Надо вернуться! Скорее, пока не отъехало такси!»

Но вот уже рядом оказался Никита, обнял теплой рукой, зашептал что-то непристойное, смешное. И опять стало легко и свободно, и жизнь показалась воздушным шариком: дунь — улетит.

Никита бесшумно распахнул калитку, склонился в поклоне:

– Прошу, мадемуазель!

И Аля по плиточной дорожке пошла вперед, чуть пошатываясь.

– Э-э-э, да ты с ног валишься. Держись!

– Ты меня недоо… недооцениваешь, — заявила Аля.

Никита подхватил ее на руки, девушка расхохоталась. Звонкий смех повис в ночной тишине.

– Тише! — шикнул Никита. — Кругом враги!

Аля кивнула на темные окна дома:

– Большой брат не дремлет?

– Дремлет, — заверил Никита. — Но очень чутко! Пойдем.

В его комнате, небольшой и уютной, выходящей окнами в заботливо выращенный Глашей сад, действительно нашлась еще одна бутылка коньяка. Никита гордо извлек ее из шкафа, пошарив рукой за аккуратно сложенными стопками чистого белья. Аля прошла вдоль стен, разглядывая потные перекошенные рожи рок-музыкантов на пришпиленных к обоям плакатах. Щелкнула по носу Мика Джаггера. Выдернула книгу из толстой стопки на столе, пролистала. Французские буквы сливались в одну неровную убегающую полоску, и Аля не стала дальше читать, отбросила. Никита возился со стаканами. Аля подошла к окну и, распахнув его, взобралась на подоконник. Она вытянула руки, изо всех сил вдохнула ночной воздух и продекламировала:

– Вот так бы подхватила себя под коленки и полетела!

Никита протянул ей стакан с коньяком.

– О! Viv du la de Frans![1]— Аля запрокинула голову, осушила бокал, ухватившись за оконную раму, чтобы не упасть.

– Чувствую, сейчас действительно полетишь, — предостерег Никита.

Он шагнул к ней и на ходу щелкнул выключателем. Свет погас. Аля почти ничего не различала в темноте. Ему же, наверное, хорошо было ее видно на фоне освещенного луной прямоугольника окна.

– Ну-ка приземляйся скорее! Иди сюда, — сказал Никита где-то совсем близко.

Голос его был приглушенным, чуть хриплым. Он стащил ее с подоконника, рванул к себе. Холодноватый серебрящийся лунный луч словно прожектором высветил из темноты его лицо. В этом необыкновенном таинственном свете Никита выглядел старше и опытнее, чем обычно. И ярче, притягательнее оказалась его красота — лунная, мраморная… Прямой, правильной формы нос, четко очерченные скулы, миндалевидный разрез глаз. Рубашка на Никите была расстегнута, и Аля, оказавшись прижатой к его торсу, всем телом ощутила жар его гладкой кожи. Никита обхватил Алю крепкими мускулистыми руками, зарылся лицом в рассыпавшиеся по плечам волосы и прошептал:

– Мм… Как ты пахнешь…

Аля почувствовала горячие прерывистые движения воздуха на своей шее и поняла, что Никита смеется.

– Никит, ты чего? — пытаясь высвободиться, прошептала девушка.

– Тише, не мешай, — глухо ответил он.

– Никита, ты меня пугаешь, — попыталась пошутить она.

Никита легко подхватил ее на руки и опустил на кровать.

– Пугаю? — Он улыбнулся, белые ровные зубы сверкнули в полутьме. — А может, я и хочу, чтобы ты напугалась, чтобы выбила из своей башки…

Никита стянул с нее платье и отбросил в угол комнаты. Потом осторожно взял в ладони Алино лицо, секунду всматривался в расширившиеся зрачки девушки.

– Я тебе кого-то напоминаю, так ведь? — спросил с неожиданной злостью. — Отвечай!

– Ты в темноте немного похож на… на… — Аля ощутила, как все сильнее сжимается вокруг ее головы стальной обруч, и выдохнула: — На Дина Рида.

Никита чуть ослабил хватку и принялся целовать Алины волосы, глаза, губы, будто только что встретил ее после долгой разлуки и уже прощался навсегда.

– Господи, какая же ты глупая! — прошептал он, чувствуя, как откликается навстречу его ласкам Алино тело, как поддается ему нежная плоть.

Девушка больше не пыталась сопротивляться, закрыла глаза, и комната снова закружилась, поплыла куда-то, плавно покачиваясь в темноте.

Где-то рядом надсадно верещала птица. Ее хриплый крик неприятно пульсировал в голове. Аля чуть приоткрыла глаза. В лицо яростно било солнце, и было почему-то очень холодно.

Девушка села на постели, сжала гудящие виски, огляделась по сторонам. Распахнутое еще ночью окно хлопало на утреннем ветру. Солнце уже выглянуло из-за зубчатой стены леса и светило прямо в комнату. Рядом заворочался Никита. Аля склонилась к нему, прошептала на ухо:

– Ш-ш-ш…

Он счастливо улыбнулся во сне и перевернулся на другой бок. Удивительно, ранним утром Никита казался совсем юным, почти мальчишкой. Аля осторожно выбралась из постели и прикрыла его одеялом.

Схватив сумку, она быстро спустилась по лестнице, оглядела пустынный сад. Нестерпимо хотелось пить, и девушка, завернув за угол, пробралась на задний двор к висевшему на стене рукомойнику. Нажала на металлический язычок, набрала горсть воды, жадно выпила, облизнула пересохшие губы. Солнце жгло виски, давило на гудевший затылок, и Аля, поспешно стянув платье с плеч, подставила под холодную воду голову, шею, грудь.

Она не слышала, как подъехала к воротам белая «Волга», как скрипнула калитка и во двор вошел Митя, усталый, с посеревшим после бессонной ночи лицом, с запавшими глазами. Он прошел к дому, хотел войти, но, привлеченный шумом с заднего двора, свернул за угол и увидел Алю.