Расплетая закат - Элизабет Лим

– Я обязана защитить Аланди, – пробормотала я себе под нос.

Кулон загудел на моей груди, его свет корчился и извивался, словно дети Аманы – солнце, луна и звезды – чувствовали, что я пыталась призвать демона.

Я сняла кулон с шеи и положила его на пол. Мое тело внезапно вздрогнуло, пульс участился от того, что сила Аманы покинула меня.

Я обхватила рукой острый край клинка и прошептала:

– Эдан, прости меня.

От жаркой вспышки боли у меня перехватило дыхание. Я медленно раскрыла ладонь, рассматривая на ней тонкую линию крови. Она выглядела очень ярко на фоне моей кожи, но постепенно, пока кровь сочилась из раны и затекала в небольшие складочки на моей ладони, она потемнела и стала чернильной.

Как кровь демона.

Я так изумилась, что случайно снова сомкнула руку на лезвии. На сей раз боль была сильнее, и я закусила губу, чтобы сдержать крик.

Рассердившись, я отшвырнула кинжал, и моя ладонь засочилась темной кровью.

«Все верно, – нетерпеливо произнес мой демон. – Не борись с этим. Используй силу».

Я подняла кулак над императорским плащом и крепко сжала его. Пары капель хватило, чтобы шелк окрасился в темнейший оттенок черного – цвет бархатной ночи. Кровь демона мерцала, наполняя волокна наряда запретным заклинанием, которое, как я надеялась, будет достаточно сильным, чтобы спасти Аланди.

Я убрала руку и перевязала рану отрезком ткани.

Надеясь, что я не зашла слишком далеко, я бормотала вслух:

– Я осталась собой. Я по-прежнему Майя.

«Ты не закончила, – не унимался демон. – Запечатай тьму в плаще».

Я дрожащими пальцами прижала кулон к плащу императора Ханюцзиня. По-прежнему корчась, свет из ореха отразился от каменных стен вокруг меня, и я сосредоточилась на пятне крови, которое уже впитывалось в ткань, – на пятне, которое не переставало растекаться.

Скорлупу и стеклянную трещину посредине окутали тени, полностью окрашивая кулон в черный. Тьма задержалась еще на долгую секунду, прежде чем исчезнуть, и мой кулон вернулся в свое прежнее состояние.

Голоса Лапзура ликующе шептали во мне: «Сентурна, Сентурна – наш страж».

«Ты возвращаешься домой».

«Наконец-то».

К ночи земля перестала дрожать. Рыдания небес утихли, и их бог окрасил свой холст в фиолетово-синий оттенок цветущего ириса. Но под его сумеречными мазками воздух сгущался от едкого запаха канонады, а ветер доносил звуки лязга мечей.

После заката армия шаньсэня прорвалась за городские стены и начала маршировать по холму к Осеннему дворцу. К утру война прибудет к воротам.

И именно во время этой жуткой интерлюдии, прямо перед рассветом, император позвал меня на военный совет. Он хотел получить плащ.

Что-то мне подсказывало, что я могу никогда не вернуться в свою комнату, поэтому я взяла с собой мешочек, повесив его на плечо. Не успела я сделать и десяти шагов в императорскую комнату для аудиенций, как министр выхватил плащ из моих рук и вручил его императору.

Ханюцзинь поднял его. Подол накрыл широкие ступеньки к трону, устланные ковром. Шелк мерцал в свете восходящего солнца, яркие нити вышитого дракона выделялись на фоне черной парчи, окрашенной магией демона.

– Он готов? – спросил император настороженно.

– Да.

Довольно хмыкнув, Ханюцзинь встал и накинул плащ на плечи. Почти в ту же секунду они расправились, черные волосы, спрятанные под капюшоном, заблестели, его впалые щеки и осунувшаяся фигура наполнились жизнью, и он гордо выпрямился во весь рост.

Потрясающая трансформация. Все министры резко втянули воздух и упали на колени. Губы Ханюцзиня изогнулись в легкой улыбке. Той же, что однажды очаровала меня, заставив поклоняться ему, как самому великому правителю всех королевств. Ныне она вызывала у меня лишь отвращение.

– Теперь мы готовы к битве, – заявил он, поднимая меч. – Давайте же одолеем шаньсэня.

Министры заискивающе лебезили вокруг него, восхваляя Аману. Даже военный министр, который еще несколько минут назад выглядел устало и встревоженно, объявил бой уже чуть ли не выигранным.

– Мастер Тамарин, ты пойдешь с нами.

Я резко подняла голову, в моих ушах зазвенело от шока. Снаружи вспыхнула молния и снова пошел дождь, барабаня по черепице.

– Наша армия на позиции. Выступаем прямо сейчас.

Я не сопротивлялась, когда стражи надели на мою тунику броню, предназначенную для кого-то вдвое больше меня, и посадили меня на лошадь.

Ханюцзинь тоже облачился в доспехи и прикрепил к ним вышитый мною плащ. Солдаты и слуги приветствовали его по пути даже в то время, как ворота гремели от ударов людей шаньсэня, пытавшихся прорваться внутрь.

«Сын Неба, принеси нам победу! – кричали они, пока капли дождя стекали с их висков на щеки. – Каган королей, уничтожь предателя!»

Алые знамена развевались на ветру, вышитые драконы парили среди войск. Моя лошадь так быстро шла, чтобы поспеть за остальными, что я едва заметила, что мы направляемся к воротам и бою за ними.

Услышав первые выстрелы из пушек, я приняла их за гром. Но от грома камни и черепицы не взлетали в небо фейерверками, и деревья не вспыхивали ослепительными столбами черного и янтарного дыма. Каждый последующий взрыв заставлял мое сердце трепетать.

Глаза начало жечь, и я переключилась на зрение демона, переносясь в долину за пределами Осеннего дворца. Кусок дерева – остатки того, что некогда было табличкой аптеки – свалился со сломанной крыши. Весь город был уничтожен. С неба падал пепел, дороги усеивали трупы – в основном гражданского населения, чьи лица по-прежнему были искажены от страха.

У меня заболела голова. Значит, вот какая война из себя – вот почему после возвращения домой Кетон просыпался среди ночи с криками на устах и слезами на глазах. На секунду в моем сердце вспыхнула боль, притупившаяся после проклятия Бандура. А вместе с ней – и прошлая Майя.

Внутри меня заискрилась ненависть, разгораясь в пламя.

За дворцовыми стенами парило знамя шаньсэня, белоснежная шерсть тигра сверкала на фоне нефритового шелка. Передернувшись, я вспомнила, как военачальник изменился в вечер пиршества. Как тлел его демонский амулет, выпуская дым в форме тигра, который затем поглотил шаньсэня.

Не тигр. Она.

Гиюрак.

С крепостных стен дворца лавиной летели стрелы, так высоко, что напоминали не более чем точки, рисуя надо мной идеальную дугу. При приближении армии шаньсэня в небо воспарила стая птиц.

Военачальник и его люди подняли щиты и кинулись в атаку. Полетело еще больше стрел, люди гибли с обеих сторон. Затем ворота открылись, и император со своими легионами помчался наружу.