Черные клинки. Ветер войны - Евгений Перов

Бенжу снова улыбнулся, чем вызвал очередной приступ пыхтения гнома.

Еще раз извинившись, Юркан попрощался и направился к выходу. Когда гном уже стоял на пороге, Бенжу окликнул его, а затем схватился за голову и начал массировать виски, словно вспоминая что-то.

– Что с вами? – испугался гном. – Все в порядке?

– Юркан, – Бенжу заставил свой голос звучать измученно. – Я вдруг вспомнил кое-что о напавших на меня.

– Прошу вас, говорите же, – гном отпустил подол шатра и опять приблизился.

– Не уверен, что все было именно так… в тот момент я находился не в самом лучшем состоянии… – Бенжу принялся морщить лоб.

– Конечно, конечно, – Юркан почти по-дружески прикоснулся к его плечу.

– Когда я лежал связанным… слышал обрывок разговора моих мучителей. Они говорили, что должны встретиться с какими-то «Черными истоками». Не знаю, что это означает.

Гном вытаращил на него глаза, а пыхтение вышло на качественно новый уровень.

– Может, «Черными эстоками»? – спросил он осторожно.

Бенжу снова наморщил лоб.

– Да… возможно. Вы знаете, о чем идет речь?

– Думаю, кое-кто водит меня за нос! – прорычал Юркан. Его ноздри забавно раздувались, а лицо снова покраснело. – Спасибо, господин Мореллон, вы очень помогли, – гном кивнул в знак прощания.

Когда Юркан шел к выходу, Бенжу слышал, как тот бормочет на гномьем. Бенжу не разобрал всех слов, но общий смысл уловил. Что-то про «лживых собак» и «вырывание языка».

Довольный собой, он поудобней улегся на походном матрасе и практически сразу же уснул.

Раб

Солнце быстро поднималось над пустыней Атакай, беспощадно нагревая воздух, землю и людские головы. Пахло конским навозом, пылью и давно немытыми телами. Остатки одежды намертво приклеились к телу запекшейся кровью. Пулий высморкался красным и осторожно потрогал распухший нос.

– Спасибо, – услышал он женский голос с сильным южным акцентом.

Он обернулся. С ним говорила совсем молодая смуглая девушка. Если бы не синяки на лице и грязь… да одеть получше – прям красавица была б.

Пулий с трудом помнил концовку вечера. Кажется, он сделал глупость. Опять. Он еще раз высморкался кровавыми соплями. Дышать стало чуть легче, однако и вонь многократно усилилась. Пулий сплюнул, но вязкая слюна прилипла к подбородку. Совсем не галантное начало беседы с юной девой.

– За что? – прохрипел он, вытерев со щетины неудавшийся плевок.

Девушка заморгала.

– Вчера ты заступился за меня… Во всяком случае – попытался.

Точно. Идиот.

– Не слишком успешно, как я погляжу.

Смуглянка потупила взор, а другая девушка принялась гладить ее по голове.

Вокруг жужжали мухи. Самая ближняя к ограждению лошадь выбрала этот момент, чтобы справить нужду по-большому. К горлу подкатила тошнота, но Пулий загнал ее внутрь.

За время, пока он спал (точнее – был в отключке), стражники сменились – теперь рабов охраняли два худых парня с крючковатыми носами и курчавыми волосами. Один усмехнулся и швырнул пленникам бурдюк.

Судя по звуку, с которым он плюхнулся – скорее пустой, чем полный. Пулий было потянулся к нему, но другой пленник, его сосед-здоровяк, оказался быстрее. Утолив жажду, он посмотрел на облизывающего губы Пулия, а затем – передал бурдюк рабу с другой стороны.

– Говнюк, – процедил Пулий.

Когда бурдюк вернулся, миновав весь круг, там осталась лишь пара глотков вонючих слюней. Но Пулий был рад и им.

– Спасибо, – он вернул мех стражнику.

Тот презрительно сплюнул сквозь щель между передними зубами. Парень плевал довольно метко – попал прямо Пулию на щеку, но взял бурдюк. Затем достал из кармана горсть полосок солонины и швырнул еду в толпу пленников. В этот раз Пулий не растерялся. Расталкивая товарищей по несчастью локтями, он ухватил сразу две полоски; одну сразу же сунул в рот. Укусил и… едва не сломал зуб. По твердости это соленое мясо могло легко поспорить с дубовой корой. Пулий поднял взгляд на стражника – тот равнодушно отвернулся. Похоже, ничего другого им не светит. Остальные рабы молча жевали «щедрое» угощение.

Рискуя еще одним зубом, Пулий оторвал кусок от края и принялся его посасывать. Размокнув, солонина превратилась из дерева в старую кожу, что уже было существенным прогрессом. Стараясь отогнать воспоминания о солдатском завтраке из горячих лепешек, вареных яиц и козьего сыра, Пулий жевал жесткое мясо и размышлял о своем положении, которое с любой стороны выглядело крайне незавидным.

Итак, он каким-то образом вызвал древнюю эльфийскую магию и перенесся с Анградийской границы в пустыню Перешейка. Затем оставил умирать девушку, которая спасла ему жизнь. Едва не сдох сам. А теперь банда головорезов собирается продать его для боев на арене. О Создатель, всего с месяц назад услышь Пулий такую историю у костра – счел бы глупой байкой и рассмеялся бы рассказчику в лицо. Сейчас же смешно не было совершенно. Он откусил еще один кусок. Дерьмо! Лучше б он с Ивой остался.

Ива.

Солонина застряла в горле горьким комком. Приложив немало усилий, Пулий протолкнул пищу дальше. Он думал, что стал лучше, на самом же деле – ничуть не изменился. Все такой же жалкий трус. Но что он мог поделать? Ответ ему совершенно не понравился. От него требовалась всего одна капля мужества, которой не оказалось в нужный момент.

Эта капля и есть разница между честью и бесчестием.

За последнее время он сбегал от смерти не меньше дюжины раз. Но, каким бы сильным, умным и смелым ты ни был (а Пулий все более и более укреплялся в мысли, что он не был ни сильным, ни умным, ни смелым) – погибель все равно настигнет. С другой стороны, старина Мамерк часто повторял, что на войне первыми умирают те, кто надеется на случай.

Только вот на что ж, кроме него, теперь-то возлагать надежды? Пулий оторвал зубами новый кусок солонины.

Едва он успел подумать, что хуже настроение сегодня уже вряд ли станет, как увидел дюжину людей, быстро идущих в сторону рабов. Опыт предыдущего пребывания в плену подсказывал, что это не предвещает ничего хорошего.

Процессию возглавлял невысокий человек, на первый взгляд ничем не выделяющийся. Но было в нем что-то властное, невидимая глазу аура предводителя.

Не обрадовались и стражники: парни переглянулись, и на смуглых лицах промелькнул испуг. Пленники сбились в плотную кучку. Пускай Пулий не знал, каково это – быть рабом, но трепетать от страха он умел получше многих. Он тут же прижался к своим соседям, не обращая внимания на вонь потных тел, и уставился себе под ноги.

Группа мужчин приблизилась.