Преступная история США. Статуя кровавой свободы - Лев Вершинин

Начнем с Африки. Великая эпоха, оборвавшись с присоединением Португалии к Испании в 1581-м, уже не повторилась. Вновь обретя себя 60 лет спустя, Лиссабон перестал играть в великую державу и, восстановив контроль над факториями в Африке и Азии, занялся мирной торговлей. Изменилась ситуация и в джунглях, где в связи со всем этим распалось могучее царство Конго, многолетний партнер и вассал португальцев, о котором мы с вами обязательно поговорим, но в другой книге. Пока же ограничимся констатацией: вместо обширной, очень сильной державы, поставлявшей европейским торговцам тысячи рабов, возникло множество маленьких, быстро теряющих налет «цивилизованности» княжеств. То есть формально Конго считалось единым, формально оставалось вассалом португальской короны и (формально же) «жемчужиной в папской тиаре», но времена жабо, камзолов, обучения знатной молодежи в Коимбре и прочих атрибутов «европейскости» канули в Лету. Внуки черных графов, маркизов и обычных фидалгу вернулись к быту прадедов, хотя о днях былого блеска пытались не забывать. По-прежнему исповедовали Христа (после отъезда иезуитов с серьезными элементами язычества), культивировали дико искаженный португальский язык, по понятиям тех мест, свидетельствующий о принадлежности к высшему обществу, и, в общем, по-прежнему считали себя равными заморским друзьям. Которые, правда, теперь с этим едва ли были согласны.

Сложилось за «век просвещения» и особое сословие сесе (бродяг), профессиональных и потомственных воинов, со своим кодексом чести, особым языком кунгала, смеси португальского и местных наречий, а также фанатичным преклонением перед Девой Марией, считавшейся небесной заступницей корпорации. В понимании аборигенов и португальцев сесе считались чем-то типа дворянства, жизнь же бродяжья складывалась по-разному, в зависимости от места обитания. На юге, в Матамбо, Нгези, Касанжи и других мелких «королевствах», где власть держалась крепко, «сесе», как должно, держались сеньоров, образуя почти классическую феодальную лестницу. А вот на изорванном усобицами севере, уже давно не подчиняющемся власти мани-конго, они бродили туда-сюда, чаще отрядами, а порой и в одиночку, предлагая свои услуги вечно воюющим между собой мелким мани, но нигде не оседая насовсем. Услуги их обходились недешево, но недостатка в желающих нанять не было: войны в джунглях шли постоянно, а сесе, в отличие от сусо (черни), владели навыками обращения с огнестрельным оружием (свои ружья они чтили наряду с крестом и идолами, заменявшими иконы), умели изготовлять порох, лить пули, сражаться в строю – и так далее.

Так что мани, имевший много сесе, мог уверенно смотреть в будущее. Ну и, конечно, пополнять бюджет за счет основного экспортного товара. Ибо потребность белых в невольниках росла из года в год; оптовики из Луанды просили еще и еще, отправляя закупленное в Бразилию и в британские колонии Нового Света. Более качественным товаром считались «ангольцы» из внутренних районов – оторванные от корней и в первые же недели сломленные «курсом молодого раба», они, в отличие от конголезцев, считались в кругу оптовиков «смиренными». Зато товар с севера, который традиционные партнеры пригоняли сами, обходился гораздо дешевле. Так что брали охотно, тем паче что в северных поставках нет-нет да и попадались дружинники побежденных мани, которых победитель почему-либо решил не брать к себе. С этими обращение было особым. Их отсортировывали в отдельный загон, копили, формируя банда по 10–15 голов, хорошо кормили, не обижали, позволяли заниматься привычными физическими упражнениями, – и ждали VIP-клиентов.

Чуть-чуть о Бразилии. Еще не столь в те времена огромная, она тем не менее растянулась на половину западного побережья Южной Америки и жила своей, особой жизнь. В городах, считавшихся крупными, сидели португальские чиновники, ведавшие чем положено, особенно вопросами таможни и налогов, однако стоило путешественнику углубиться на пару миль от городской черты, и мир становился совсем иным. Дикая, еще не освоенная природа, голые, вовсе не затронутые хоть какой-то цивилизацией аборигены и гигантские владения «фазендейру», считавших себя на своей земле королями ничуть не худшими, чем тот, кто стоит у руля в Лиссабоне. Собственно, именно они, без всякого вмешательства государственных структур, подчас вопреки требованиям метрополии, посылали экспедиции в лесную глушь, осваивали дебри Амазонии и Минас-Жераис, расширяя владения португальской короны, однако жили своей жизнью, то дружа с соседями против индейцев, то воюя между собой за участки расчищенных земель. Нетрудно понять, как велика была у этих «самих себе монархов» нужда в обученных (своих учить времени не хватало, да и кого учить?) воинах. Так что представители этой категории заказчиков, прибыв в Луанду для закупки «банда», за ценой особо не стояли. Не скупились и после. Судя по документам, условия транспортировки сесе крайне отличались от условий перевозки обычного «черного мяса»: смертность была на порядок ниже, в составе команды обязательно числился лекарь, корабли, никуда не заворачивая, шли прямиком в Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро.

А уж там покупки чуть ли не с корабля на бал, принеся клятву верности хозяину, с этого момента считавшемуся новым (ну и что, если белый?) мани, получали оружие и отправлялись куда пошлют. Кто-то в лес, бить индейцев, кто-то охранять караваны от разбойников-жагунсо, а кто-то, конечно, оставался и при усадьбе. Но, разумеется, не при мотыге, а при том же мачете и доброй плетке, на страх сусо, которые хоть в Африке, хоть в Америке один черт, холопами были, холопами и помрут. Собственно, по данным Антониу Баррозу, досконально изучившего эту проблему, рабство сесе на фазендах, как правило, не длилось более пяти лет, причем воины, живя в общей казарме, имели и собственные хижины, и право на личную женщину из числа рабынь по их выбору, и долю от добычи. Им не запрещали даже (конечно, с условием не попадаться) промышлять разбоем, а время от времени перепадали и какие-то премии. Короче говоря, каждый, хорошо себя проявивший и уцелевший в стычках, имел шанс рано или поздно выкупиться на волю. А уж выкупившись, взять в аренду у бывшего хозяина, а ныне «падрона» участок земли с парой рабов, выкупить сожительницу, а то и жениться на португалке из бедных (расовыми нюансами бразильские колонисты голову в те времена еще не забивали), – и жить-поживать. Известны даже случаи возвращения бывших «бандейру», не воспринявших реалии «цивилизованного мира», обратно в Конго, где их рассказы о далекой сказочной Бразилии производили должное впечатление. Согласно документам, опубликованным тем же Баррозу, среди вовсе уж неприкаянных сесе даже возникла мода самим идти в Луанду и продаваться в рабство, вернее, вербоваться в «рабы на срок», – за перевоз, обычно на те же пять лет. Ясно, что подобный контингент оптовики из Луанды готовили исключительно для экспорта в Бразилию. Однако в жизни, как известно, случаются сбои…

Как получилось, что одна из таких групп вместо Сан-Паулу или Рио летом 1738 года оказалась сперва в Вест-Индии, а затем и в Чарльстоне, центре колонии Южная Каролина, позже пытались выяснить, но до конца так и не установили. Главная версия: дескать, во время перехода через Атлантику скончались и капитан португальского работоргового судна, и представитель фирмы-импортера, после чего осиротевшая команда, не разбираясь в конъюнктуре рынка, решила сбыть чужой товар в свою пользу. Невольники были спешно и недорого реализованы на Ямайке, а выручка честно поделена, после чего матросы разбежались кто куда, – и все были довольны. Даже сесе, не понимавшие, в какой переплет попали. Прозрение, однако, наступило очень быстро, и уже поздней осенью полетели первые ласточки. Оказавшись на плантации некоего мистера Катера, конголезцы, попав на поля, попытались разъяснить глупому мани, что мотыжить землю не только не умеют, но и не могут, поскольку для сесе это занятие недостойное. Естественно, поняты не были (да и не знал почтенный WASP кунгала), зато – поскольку соотношение белых и черных в колонии было примерно 1:30, в связи с чем вольности пресекались на корню, – были нещадно выпороты, как лентяи. Пришлось ломать гордость и брать мотыги.