Неизбежность лжи - Игорь Симонов

– Да она и не армянка вовсе, – неожиданно быстро обозначил свою позицию Юрик, – она на четверть только армянка.

– Тем более, – радостно согласился Юрий Петрович, – а дальше мы делаем вот что. Среди богатого этого наследства есть вилла в Монако.

– Знаю, – сказал Юрик, – тридцать миллионов стоит.

– Все-то ты знаешь, может, и дальше не надо рассказывать?

– Не надо. Я получаю эту виллу и дарю, кому надо, так?

– Ну, не ты и не кому надо, все будет сложнее, но в целом так.

– И что дальше, – почуяв запах удачи, Юрик преображался на глазах.

– Дальше о тебе вспомнят те, кто сегодня не помнит.

– Баба – сволочь, – это означало согласие, – люди, которые ей помогают, совсем страх потеряли, только о деньгах и думают.

– И мы с тобой поможем восстановить справедливость. Так?

– Да. Я с тобой свяжусь через пару дней. Извини, что на скорую руку, но дела у меня, – Юрик поднялся с дивана и будто стал выше ростом.

– Помню. Спасибо, что время нашел, – Юрий Петрович, улыбаясь, вышел в коридор и направился к лифту.

Человек, который час назад на морозе готов был стоять, чтобы дождаться встречи с ним, вдруг стал изображать чрезвычайную занятость. Вот, что дает ощущение, что ты снова в большой игре. Сколько важности он будет напускать на себя в ближайшие недели, сколько многозначительных намеков услышат те, кто кормится с его стола. Уже за одну только эту доставленную Юрику радость операцию можно было считать успешной. Если бы они жили в другом мире, и перед ними стояли другие цели.

Юрик проявил невероятную активность. Уже через месяц по-хорошему удивленный Чарльз сообщил своему русскому коллеге, что получаемые им сигналы говорят, что вдова забилась в панике и решила резко сменить адвокатов, в результате чего следующее слушание откладывается на полгода.

– Хороший знак, не правда ли? – прокомментировал полученную информацию Юрий Петрович.

– Indeed[26], – согласился с ним Чарльз и в очередной раз порадовался тому, что судьба свела его с таким профессиональным и влиятельным партнером.

Официально позиционируя свою деятельность как лоббистскую, Чарльз прекрасно понимал, что к классическому лоббизму она не имеет никакого отношения. «Старший консультант по решению сложных вопросов» – так он однажды шутливо представился на одном совещании – как нельзя лучше характеризовало то, чем они занимались. «Они» – это люди, подобные ему и Юрию Петровичу, расчищающие узкие проходы для тех, кто думал, что управляет миром. Эти люди, власть которых держалась на финансовом, энергетическом или криминальном могуществе, имели в своем распоряжении банки с сотнями и тысячами аналитиков, министерства с тысячами чиновников и армии с миллионами солдат. Но даже самые лучшие банкиры, дипломаты, генералы и руководители спецслужб всегда находились под гнетом ими же самими зачастую созданных традиций, регламентов, уставов и процедур. Их информационное поле было перенасыщено информацией, полезной для того, чтобы ответить на неожиданный вопрос президента страны – отчего зачастую и зависела их дальнейшая карьера, и совершенно бесполезной не только для предотвращения очередного природного или финансового цунами, но и для осознания необходимых действий в тот момент, когда первая волна приступит к разрушению десятилетиями складывавшегося образа жизни, чтобы превратить его в кучу ненужного хлама. «Никто не ждал испанской инквизиции» – эта фраза то ли из песни, то ли из юмористической передачи оказывалась на сегодняшний день куда более актуальной, чем во времена инквизиции.

Волновали ли его моральные аспекты их деятельности. Скорее да, чем нет. Чарльз играл по своим собственным правилам, главное из которых: разрешено все, кроме того, что приносит вред здоровью конкретного человека или группы людей, но и эта ситуация допускает исключения, если данный человек или группа людей наносят внешнему миру вред больший, чем будет причинен им. Убивать людей можно, но только для самозащиты (то же, впрочем, относилось и к животным). Иногда ему казалось, что аналогичного или очень сходного кодекса придерживаются и другие его коллеги. Иногда в их мире выжить было нельзя. Мир, в котором они жили, построенный на всеобщем обмане, коррупции, ханжестве и лицемерии, удивительным образом оберегал подобных Чарльзу. Потому что цунами, большие и малые, случались все чаще, а людей, способных справиться с их последствиями, больше не становилось.

Еще со студенческих лет Костю мучил один и тот же кошмарный сон. Хотя, по правде сказать, он был не один и тот же, и не самый кошмарный, и для объяснения его, наверное, не нужно было заглядывать в сонник или идти на прием к психоаналитику. Во сне Костя оказывался в ситуации, когда ему нужно было куда-то попасть в определенное время, и окружающие обстоятельства, иногда немножко страшные, иногда комичные, иногда просто бытовые, мешали ему попасть в нужное время в нужное место. Странное дело, он никогда не испытывал во сне чувства страха, только досаду на себя, на свою неловкость или несообразительность. Дверь в квартире неожиданно захлопывалась, и он не мог найти ключа, ломался замок в чемодане, и вещи из него комком вываливались на пол, очередь на регистрацию билетов переставала двигаться, и какие-то непонятные люди оказывались впереди него, а он сам, такой решительный и находчивый в реальной жизни, вяло топтался на месте, глядя на очередь, закрытую дверь, разбросанную одежду, все пытался кому-то позвонить и что-то объяснить, но телефон глючил и отказывался соединять, может быть, и потому, что не знал, с кем соединять…

Однажды в начале осени, проснувшись в спальне Лизиного дома ранним утром (девочка была у отца и поэтому никакие правила не нарушались) от волны холодного влажного воздуха, ворвавшегося в комнату через распахнутое окно, Костя первым делом закрыл окно и в этот же момент вдруг осознал, что уже несколько месяцев, как ночной кошмар его больше не тревожит. Он лег под одеяло, успев замерзнуть за те несколько шагов от кровати до окна и обратно, и решил сначала согреться, а уже потом подвинуться и обнять Лизу, по-детски посапывающую во сне, обхватив руками подушку как плюшевого медвежонка. И, согреваясь, неожиданно проснулся, вместо того чтобы снова заснуть. Исчез ли кошмар навсегда или просто спрятался в темных тайниках подсознания? Может Костя перестал бояться опоздать, не успеть закончить, не туда попасть? И произошло это в результате расставания с прежней жизнью. А новая жизнь – это не только отсутствие старой, новая жизнь – это еще Лиза и новая работа, и осознание своих новых сил и возможностей. Декорации кругом старые, а действующие лица разом все поменялись и нельзя сказать, что были они лучше, человечнее, образованнее, если мерить среднюю температуру по больнице, но теперь они сильнее, энергичнее и умели держать удар. Год назад всего Костя и предположить не мог, что среди этих людей будет ему не проще, но комфортнее, потому что, в общем, с этими людьми прирастала его сила, его энергия, его собственное умение держать удар.