Змеиный гаджет - Дарья Донцова

Прыгнул в джип и назад домой. Не поверите, никого не встретил. Потом, когда через несколько дней на холодную голову все обдумывать стал, понял, что зря в панику ударился. Шоссе не федеральное, местное, час ранний, автобус первый. Всего тысячу метров мне без свидетелей надо было проскочить. Навстречу никто не ехал, потому что в это время люди, наоборот, в столицу торопились на службу. Из Москвы с утреца никого. А те, кто до основной трассы по узкой двухполоске промчаться решил, они стояли за горящими машинами. Мне сатана идеальные условия для сокрытия трупов и побега организовал. И я ими воспользовался.

Костя вцепился в подлокотники кресла.

– Прикиньте, в каком настроении я во двор въехал. И тут меня осенило: Андрей! Утром я его не видел. Дрых небось. Вдруг он проснулся? Но тихо было в особняке. Я осторожно к пасынку в комнату заглянул. Очень надеялся, что пацан до сих пор спит. А его нет. И, похоже, ночевать он не приходил.

Я выдохнул. Но тут же снова занервничал. В нашей с Ингой спальне погром, надо убрать. Решил Алевтину куда-нибудь из дома отправить. А куда? Не придумал. Пошел по коридору, открываю дверь… Аля стоит. Я на нее смотрю, она на меня. Экономка первой очнулась.

– Константин Петрович, я сейчас все отмою. Только с мебелью помогите.

– Мы все убрали, – зачастила Невзорова, – полка целой оказалась. Она упала не потому, что сломалась, крепления из стены выскочили.

– Лиза постоянно на ней висела, – добавил Константин, – рано или поздно деревяшка должна была рухнуть.

– Это правда, – зачастила Алевтина, – девчонка вечно всякую дрянь придумывала. За день до смерти она вошла на кухню, спрашивает:

– Чем ты занимаешься?

Я объяснила ей:

– Пирог твоя мама попросила к вечернему чаю испечь, вот, тесто замесила. Начинку готовлю.

Лизавета поинтересовалась:

– А где тесто?

Я, наивная, ничего дурного не подумала, на миску показала:

– Там.

Оторва подбегает к плошке и выбрасывает содержимое в сад. У меня дар речи пропал, на секунду онемела, потом закричала:

– Зачем ты это сделала?

Маленькая пакостница с наглым видом заявляет:

– Птички на улице голодные, покормила их.

Во мне негодование клокотало, я еле сдержалась, чтобы хулиганке по заднице не наподдать. Спокойно ей сказала:

– Теперь Инга Львовна меня отругает за то, что я ее приказ не выполнила. Еще одно тесто замесить не успею. И начинка пропадет. Услышишь, как твоя мать меня отчитывает, и стыдно станет, потому что другого за твой мерзкий поступок наказывают.

Полагаете, крыса смутилась? Ни на мгновение. Глаза свои бесстыжие распахнула и заявила:

– Стыдно? Почему? Я люблю, когда другим… раздают!

– Инга постоянно материлась, дочь от нее набралась нецензурных слов, – объяснил Костя.

– Произошел несчастный случай, о котором вы поостереглись сообщить в милицию, так как боялись, что из вас сделают убийцу. Трупы вы подбросили в горящий автобус и уехали, в «Скорую» не позвонили, – подвела я итог.

Константин опустил голову.

– Люди в автобусе точно погибли, когда я подъехал. В таком костре никто не мог выжить. Врачи им не помогли бы. Да, я испугался. Честно признаюсь, струсил.

Алевтина заговорила в режиме ускоренной аудиозаписи:

– Костя не хотел оставаться там, где они жили с Ингой. Он снял коттедж, перебрался туда, меня с собой позвал.

– А как же Андрей? – спросила я. – Подросток вас не интересовал?

Константин допил чай.

– Пока я работал шофером в доме, мальчик был со мной более или менее вежливым. Он нелюдимый, придет из школы, в комнате затаится. Позовут парня ужинать, он в ответ: «Не хочу». Поесть выходил, когда все из-за стола вставали и столовую покидали. Мрачный, недобрый ребенок. Хотя семена отцовского воспитания в нем проросли. Если я возил его в школу, он всегда здоровался, прощался. Но на следующий день после нашей с Ингой свадьбы Андрей ко мне подошел и заявил:

– Ты мне не отец.

Я ответил:

– Не претендую на роль папаши, но мы можем стать друзьями.

– Даже не пробуй, а то сделаю так, что Инга тебя выкинет, – пригрозил он и ушел.

Какие после этого возможны отношения? Я его не замечал. Андрей меня игнорировал. Ни мира, ни войны. Исполнись парню на момент смерти Инги лет десять, я никогда бы ребенка не бросил. Но лоботрясу было восемнадцать. Я в его возрасте уже на соревнованиях побеждал и работал. Вот и он мог бы задницу поднять. Младший Москвин был махровым эгоистом. Я-то хотел с ним подружиться, но он меня игнорировал. Смерти матери и сестры не заметил, гулянку устроил. Хамить стал, заявил: «Адвокат тебя скоро выставит». Потом завещание вскрыли. И я ему велел из моего дома вон валить.

Его потом арестовали, а особняк Инги я продал. Понятия не имею, чем мистер Угрюмость занимается, где живет и жив ли вообще. Коттедж, где мы сейчас находимся, я подарил Але за то, что она меня в больнице не бросила и согласилась ухаживать за инвалидом.

Константин показал на Ирину.

– Она тоже помогает. Ира дальняя родственница Алевтины, но они ближе, чем родные сестры. У меня нынче большой бизнес, доход солидный. Живем семьей.

– Что с вами случилось? – задала я бестактный вопрос.

– Глупость, – поморщился Константин, – сам виноват. Весь день не ел, устал, вечером завернул в ресторан и под сытный ужин уговорил бутылку сухого вина. Для меня это не доза, я мог выпить пол-литра водки и не захмелеть. Сел в машину, поехал домой. Больше ничего не помню. Очнулся в клинике, весь в проводах, трубках. Потом узнал, что попал в аварию, никто не виноват, сам въехал в дерево. Вероятно, я заснул за рулем. Врачи обещали, что я никогда не смогу ходить. Но фиг им, я спортсмен, пусть бывший, но приучен к боли, к тренировкам, постоянной работе над собой. Я встану.

– Девятого июня вы подбросили в горящий автобус тела Инги и Лизы, – повторила я. – Десятого чем занимались? Что делал Андрей? Видели вы Варю Горелову?

– Ездил по делам, связанным со смертью жены и ее дочери, – объяснил Константин, – в милицию, морг. Вернулся поздно. В доме пляски, пение. Не стал объяснять Андрею, как надо себя вести, когда мать и сестра погибли. Даже мысли такой не было, накануне упрекнул его за то, что он шабаш не отменил, услышал хамство в ответ. С меня хватило. Вертелся, вертелся в кровати, никак не мог заснуть. Потом вышел в сад. Сколько было времени? Не знаю. Фонари все на участке горели, кто-то в открытом бассейне плескался, на площадке, где качели и домик детский для Лизы стояли, несколько подростков прыгали на батуте. Я все это увидел, взял карманный фонарь и ушел в лес. Брел куда глаза глядят, в конце концов принял решение: уеду из особняка Инги. Сниму первый попавшийся дом, пусть неудобный, но уметусь. Сразу легче стало, хотел вернуться и понял, что заблудился. Кружил, кружил между деревьями, вышел на поляну, там увидел развалины избы. Я подошел к окну, стал пробираться вдоль стены. Завернул за угол, вижу: мужчина в куче навоза яму роет. Запах вокруг стоял соответственный. Рядом лежало тело девочки. Даже издали стало ясно: это труп. Девочку я не узнал, лица ее не видел. А убийцу определил…