Змеиный гаджет - Дарья Донцова

– Костя, не надо ничего говорить, – попыталась урезонить его Алевтина. – Откуда мы знаем, кто она на самом деле? Соврала, что с телевидения. А вдруг у них банда! Со мной мужчина разговаривал, продюсером назвался.

Я вынула из сумочки удостоверение и протянула Константину.

– Детективное агентство, – прочитал он. – Ладно. Давайте пошуршим.

– Костя! – ахнула Невзорова.

Тот пожал плечами:

– Аля! Они меня нашли. Знают, где я живу, хоть прописан не здесь. Вопрос про джип Дарья не зря задала. Она много знает. Так?

Я, владевшая лишь поверхностными сведениями, кивнула.

– Чаю хочется, – сказал Сенин. – Аля, плесни нам чаю, поговорим по-дружески.

– Дело было так, – начал Константин, взяв из рук Ирины чашку, – во всем ковер дурацкий виноват. О таком моя мать мечтала, денег накопила, купила, на стену повесила, всю жизнь берегла. Я увидел точь-в-точь такой же в магазине, испытал приступ ностальгии, принес в дом, расстелил. А жена давай орать, утром продолжила: сначала по комнате бегала, потом на диван плюхнулась. Лизавета к ней взобралась и тоже тявкала. Девочка – собачонка мелкая. Из нее отменная дрянь могла вырасти. Сколько раз она Андрея подставляла! Сделает брату пакость, тот не выдержит, выгонит сестру из комнаты. Лиза с ревом к матери:

– Он мне руку вывернул.

Со мной соплячка была наглой до предела. Если я что ей велю, непременно наоборот сделает. Назло. Над диваном висела полка дубовая, тяжелая, на ней стояли две фигурки из камня. Современное искусство. Инга себя его ценительницей считала, поэтому наводнила дом странными картинами, где по улице глаза на ногах шагают. Бред. Жена большие деньги на «искусство» тратила. Ее поэтому владельцы галерей наперебой зазывали на вернисажи. Продать дерьмо надо, а оно мало кому за такие бабки нужно. Приедет Инга в галерею, там фуршет. А где жрачка дармовая, туда журналисты летят. Щелк, щелк камерами, супруга через неделю журнал купит и мне показывает:

– Смотри, я звезда, знаменитость.

Очень уж ей хотелось светской дамой стать. Теперь представьте картину. Спальня метров пятьдесят. Утро раннее. Мы к зубрам накануне собрались. Но вечером жена из-за ковра взбесилась, утром ни свет ни заря вскочила, увидела на полу ковер, который я сдуру вчера не убрал. И завелась по новой! У стены стоит диван. Над ним полка со скульптурами. Инга на диване сидит, орет. Лизка ей подтявкивает. Потом девчонке надоело языком молоть, встала ногами на сиденье дивана и давай скакать, за полку руками хватается, повисает на ней, на подушки падает, на меня косится. Я мелкой дряни всегда замечания делал:

– Не прыгай, обивку испортишь.

Куда там!

Она гримасу скорчит.

– Не твое тут все! Мамино. Ты мне не отец.

В какой-то момент у супруги от воплей горло пересохло, она со столика минералку схватила, давай пить. Лиза в очередной раз подскочила, на полке повисла, спрыгнула, раздался треск. Я подумал: ножки у дивана сломались, и гаркнул:

– Сто раз говорено, диван – не батут.

Девица в истерику:

– Мама, он ругается.

Инга бутылку на пол швырнула, как завизжит:

– Не смей моего ребенка обижать! Не ты, нищий, все в дом покупал, не тебе, голодранцу, пасть разевать. Детонька, прыгай сколько хочешь, плевать на дерьмо. Только быдло, которое раз в жизни на жалкую софу три копейки скопило, потом никому не разрешает на «дорогой» покупке сидеть. А я каждый день могу интерьер менять.

Елизавета, чтобы показать мне, кто в доме хозяин, что есть силы подпрыгнула и, как обычно, на полке повисла. Снова раздался треск, дубовая конструкция вместе с каменными уродами на диван упала. Бабах! И дальше тишина!

Константин дернул головой.

– Такого никогда не ждешь. Я замер, потом кинулся полку поднимать. Еле-еле на пол сбросил. Кровь льется. Мне показалось – рекой! Стою, не знаю, что делать. «Скорую» вызывать? Когда в себя пришел, понял: Инга и Лиза обе покойницы. У девчонки череп в лепешку превратился, жене каменная фигурка острым краем сосуд пропорола, да еще ей шею сломало. Как вам такой натюрморт?

Я не ответила.

– Во-во, – кивнул Константин, – и у меня слов тогда не нашлось. Что делать? Увезти трупы, закопать? Если кто Ингу искать станет, соврать, что они с Лизой улетели на море, а потом лгать, что они решили за границей остаться. Такой план сначала возник.

– Лучше всего в такой ситуации звонить в милицию, – заметила я.

Костя потер рукой подлокотник.

– У меня был привод. Давно это случилось, я еще как штангист выступал. Баба одна довела, я ей по морде дал, думал, легонько, а сломал челюсть. Дело закончилось миром. Денег она с меня уйму состригла, призовые все забрала. Я понятия не имел, есть где-нибудь запись о той драке или нет. Если есть, то кого заподозрят? Меня. Кто наследник? Я! Один раз Инга меня достала, я уехал. Все бросил. Она меня нашла, заюлила:

– Милый, я иногда завожусь без повода. Ты на это скидку делай, нам ведь в постели хорошо.

Константин вдруг улыбнулся.

– А и правда хорошо было. Но как только она из-под одеяла вылезет, хуже бабы нет. Днем меня по дерьму раскатывает, издевается, хамит, а утром-вечером-ночью ласкается. Словно две женщины жили в ней. Одну я любил, вторую убить был готов. После моего возвращения в золотую клетку из единственного побега Инга завещание написала. Все разделила между Лизой и мной. Если девчонке на момент смерти матери восемнадцати не будет, я стану ее опекуном и ответственным за деньги. Я знал, что Инга последнюю волю не меняла. Откуда сведения? Так от жены. Она каждый вечер меня пораньше в койку тащила. Но я не автомат по выдаче секса. Иногда обижался на то, как супруга днем скандалила:

– Голова болит, завтра.

Инга давай хохотать.

– Ты прямо как баба: голова болит. Вот у меня здоровье отменное. Хватит сопли пускать, потопали в койку. Завещание я написала, если раньше умру – все будет твоим. Правда, мысль о денежках возбуждает?

Константин подъехал в кресле к стеклянной двери и распахнул ее.

– Инга ни секунды не сомневалась, что переживет всех. Завещание – этакая морковка для осла Кости. Помашешь ею перед его мордой, и выполнит мужик все из страха, что жена перепишет завещание. Она меня купила. Да я и не против был, продался охотно, жил вполне вольготно, все есть. Вот только скандалы мешали.

Костя отъехал к окну.

– Теперь сложите вместе все, что услышали. Мордобой в юности, завещание, где я и Лиза наследники, и поймете, какие мысли в мозгах у ментов завертелись бы. И учтите: Лиза вместе с матерью на тот свет уехала, я один все получу. Да еще общественное мнение прибавьте, все загалдят: «Сенин альфонс, решил жену-старуху убить, молодую нашел». Короче, я труп Инги в занавеску, что в ванной висела, завернул, в машину отнес, в багажник уложил. Лизку закатал в ковер, засунул в салон. И е-мое! Алевтина топает. Какого черта ее принесло ни свет ни заря? Намного раньше приперлась, давай на ковер пялиться. Я на ходу историю сочинил: «Инга и Лиза на автобусе уехали, я ковер на помойку везу». В тот момент мне показалось, что я все здорово продумал, домработница поверила, что они уехали. Сел за руль, поехал по шоссе, думаю, где лучше их закопать. И вдруг! Бабах! Взрыв. Я аж вздрогнул, шоссе как раз крутой поворот делало, еле вписался в него и остановился. Посреди дороги костер полыхает. Да какой! Автобус горит, от него в разные стороны какие-то ошметки разлетелись. И никого. Один я. Мигом сообразил: вот он, мой шанс. Соврал я Алевтине, а теперь понял, что вранье-то было прямо в цель. Схватил Лизу, бросил в автобус, потом Ингу туда же отправил. Дьявол мне сил придал, за минуту управился. Я же штангист, хоть и бывший, да мышцы тяжесть помнили, плюс адреналин в голову ударил.