Пустой каприз - Лилиан Тревис

Йост по-прежнему стоял в дверях, как будто примерз к ним.

— Химиотерапию? — Его голос вдруг стал хриплым.

Дейзи облизнула губы. Господи, это оказалось даже труднее, чем она думала. Сначала он целует, обнимает, хочет тебя, а уже через минуту перед тобой глыба льда, словно внутри у него холодильный агрегат.

— Я… — Она пыталась сосредоточиться на словах, поэтому старалась смотреть поверх его головы. Ей предстояло сказать вслух то, чего она так боялась. — У меня рак.

Йост медленно развернулся. Она ведь не говорила этого. Ему просто показалось. Ему послышалось!

Он стал внимательно разглядывать ее лицо. Пристально, не отрываясь. Дейзи выглядела на редкость спокойной. Она не могла этого сказать, подумал он. Это просто бред! Но он понимал, что она сказала именно то, что он услышал: у нее рак.

Йост упал в кресло и поднял глаза к потолку.

— Это правда?

— Да.

— Ты собирала консилиум?

— Да. Я даже потребовала повторить анализы. Сейчас жду результатов. Но диагноз ставил врач, который лечил мою мать.

Она подошла к креслу и села на подлокотник.

— Хорошо, что они обнаружили это сейчас. Чем более ранняя стадия, тем больше у меня шансов.

— Питер знает?

— Нет. — Голос ее звучал спокойно, но она чувствовала, что через минуту ее накроет волна липкого неконтролируемого страха. — Я его очень люблю. Он для меня все.

Он продолжал тупо смотреть на потолок.

— Стало быть, у тебя была определенная цель, когда ты решила приехать сюда. Ну и дурак же я! Следовало бы сразу догадаться… Зная тебя, можно было бы предположить, что ты никогда не обратилась бы ко мне, если б не была в отчаянии и сама знала, что делать. А я-то гадал, что привело тебя в Голландию через столько лет!

Дейзи собралась было возразить, но не стала. Он был прав. Она никогда не приехала бы к нему, если б не была в отчаянии.

Смерть матери не оставила ей выбора. У Дейзи не было в живых ни одного родственника. Не было никого, кто мог бы позаботиться о Питере, пока она будет проходить курс лечения.

Именно поэтому она здесь, в доме своего бывшего мужа. И пусть в этом был некий парадокс, парадокс горький и болезненный, но это оказалось единственно правильным решением. Судьба и обстоятельства вынудили ее совершить то, чего никогда не позволила бы сделать гордость. Ситуация потребовала от Дейзи проявить покорность и просить о милосердии человека, который лично в ней никогда не нуждался. У нее не осталось иного выхода, кроме как броситься Йосту в ноги и умолять о помощи.

— Ты улыбаешься? — Йост недоверчиво посмотрел на нее.

— Чуть-чуть, — грустно ответила она.

Начиналась привычная головная боль, и ей пришлось распустить волосы. Темные локоны рассыпались по плечам.

— Это потому, что ты попал в самую точку. Ты же знаешь, я не люблю признавать, что не права. Особенно когда оказываешься прав ты.

— Все это гордыня, — заметил он.

— Не гордыня, а гордость. Да, она всю жизнь мне мешает. Может быть, потому, что я выросла в бедности. А может, оттого, что все знали, что мой отец бросил маму.

Дейзи замолчала, испугавшись, как бы он не истолковал ее слова превратно. Подумает еще, что она просит пожалеть ее! Она была совсем маленькой, когда отец ушел из семьи. Это было к лучшему. Родители месяцами ссорились друг с другом. Они не успокаивались, пока по комнатам не начинали летать подвернувшиеся под руку предметы: книги, тарелки, ботинки, ключи, телефон… И вдруг в один прекрасный день все стало тихо и вокруг Дейзи больше ничего не летало. И никто не пытался выломать ночью дверь. Папа ушел. И все знали об этом. Абсолютно все.

— Всем известно, что ты женился на мне только потому, что я забеременела.

Она сознательно заставляла себя расслабиться и дышать глубоко и ровно. Вдох-выдох. Ничего плохого не случится.

— Я их ненавидела… ненавидела этих людей, которые смотрели на тебя с жалостью.

Она почувствовала на себе его взгляд.

— Смотрели на меня? — спросил он, нахмурив лоб.

Она кивнула. Тело ее опять напряглось, не помогали ни выдохи-вдохи, ни сеанс самовнушения. Она чувствовала себя как вещь, которую скомкали, засунули в стиральную машинку и полтора часа усиленно проворачивали в барабане.

— Еще бы! Сам Йост ван Бюренн. Ты мог жениться на любой девушке страны. В общем, ты и собирался жениться на доброй, богатой, знаменитой баронессе. А попал в нелепую историю со мной.

— Поэтому ты и уехала домой?

У Дейзи запылали щеки.

— Я уехала домой, чтобы спрятаться.

Йост долго молча смотрел на нее. Наконец встал и зашагал по кабинету.

— Гордость, гордыня… — Медленно повторял он сам себе, словно пробуя слова на вкус. Черты его лица были по-прежнему суровы, а в глазах не было и следа мягкости.

— Видимо, в этом заключена какая-то ирония судьбы, — сказала Дейзи, чтобы прервать его монотонное расхаживание. — Да-да, в том, что именно меня подвесили над пропастью. Больше у меня никакой гордости не осталось. И меня ничего не сдерживает. Я боюсь. Ты нужен мне. Мне необходима твоя помощь.

Он остановился и стал смотреть на нее, не произнося ни слова. Да ему и не нужно было ничего говорить. Дейзи и без того видела его злость и раздражение. Она даже знала, о чем он сейчас думает. Опять начинается! Ее бывший муж снова ощущает себя так, словно попал в ловушку.

Именно это чувство заставило его восемь лет назад жениться на незадачливой девчонке, которая не подумала о последствиях. Теперь судьба снова столкнула их вместе. Он должен помочь противостоять этой новой реальности, которая куда серьезнее их взаимных претензий и обид.

— Пожалуйста, Йост… Ну, пожалуйста, помоги мне облегчить ему переход к новой жизни, — продолжала она мягко, но настойчиво. Она прижимала руки к груди, словно молилась. — Помоги мне думать, что хоть что-то в жизни я сделала так, как надо.

— Прекрати. Ты и так сделала в жизни много хорошего и правильного, — резко ответил он и отвернулся, не в силах больше слушать.

Она говорит и говорит, а ему нужна сейчас тишина, чтобы собраться и преодолеть абсолютную растерянность, в которой он оказался.

Как могла Дейзи заболеть раком? Она еще так молода. И ни капельки не похожа на больного человека. К тому же эта женщина сейчас столь ослепительно хороша, как никогда до этого.

Сегодня, когда он увидел ее во время киносъемки, у него дыхание перехватило. Он глаз не мог оторвать от изящного изгиба ее скул, нежной и твердой линии подбородка, своенравно изогнутых бровей. Дейзи сама по себе была законченным совершенным творением природы. Ни один художник не мог бы придумать более совершенного и одухотворенного лица.