Слезы Макиавелли - Рафаэль Кардетти

— Вот именно.

— Да, но зачем?

— Несомненно, он хотел оставить указание. Будь картина закончена, заметить это было бы гораздо труднее. Взгляд привлекало бы лицо Мадонны, чуть-чуть повыше этой точки, и никто бы не заметил нарушения перспективы. Мы это увидели только потому, что он умер, так и не завершив своего произведения.

— Украшение напоминает античную камею, — заметил Гвиччардини, подойдя к картине вплотную. — Там есть надпись, но букв не разобрать.

Корбинелли внезапно осенило:

— Пьеро, ты не мог бы дать мне ту вещь, которую я тебе одолжил несколько месяцев назад и которую ты, верно, забыл мне вернуть?

Гвиччардини залился краской и пробормотал слова извинения:

— Да, конечно… Знаешь, я как раз собирался тебе его отдать… Господи, да где же оно?

Он принялся шарить по всей комнате, переворачивая стопки бумаг и перетряхивая одежду, которая валялась на полу. Через несколько минут титанических усилий он наконец нашел то, что искал.

— Вот же оно!

— Спасибо. Мой друг Леонардо заметил, что я вижу уже не так хорошо, как раньше, и сделал его для меня. Этот простой кусок отшлифованного стекла увеличивает все, на что его положишь. Ну, кто хочет прочитать надпись?

Гвиччардини бросился к нему, но Деограциас жестом остановил юношу.

— Хозяин, а разумно ли доверять такое важное дело Чиччо?

Гвиччардини скорчил гримасу, давая ему понять, что он прекрасно обойдется без подобных подковырок. Макиавелли воспользовался замешательством, чтобы завладеть увеличительным стеклом, и склонился над картиной.

— Да это стекло просто волшебное! Я различаю буквы почти так же хорошо, как если бы они были нормального размера!

— Дель Гарбо, наверное, достал себе такое же, только не знаю как. О его существовании мало кому известно.

Не в силах больше сдерживать нетерпение, Гвиччардини затопал ногами:

— Да читай же нам скорее, Никколо, что там написано!

— Успокойся! Я делаю все, что могу… Через несколько минут он обернулся с озадаченным видом.

— Ничего не понимаю. Дель Гарбо написал только одно слово: Boccadoro.

Гвиччардини вырвал увеличительное стекло у него из рук.

— Это ничего не означает. Дай-ка мне!

Он в свою очередь присел на корточки перед картиной и почти сразу же вернул стекло Макиавелли.

— Да, ты прав, — сказал он, краснея. — Восса d'oro... «Золотой рот»? Что же это такое? Название города?

— Это прозвище, — вмешался Деограциас.

— Почему ты так решил?

— Уж кому, как не мне, распознать прозвище. Ты знаешь, как меня зовут на самом деле?

Гвиччардини покачал головой и сделал неопределенный извиняющийся жест.

— Я думаю, это женщина, — добавил слуга.

— В таком случае, — решил Макиавелли, — нам необходим специалист. И я как раз знаю такого.

— Боккадоро? Конечно я знаю, о ком речь!

Говоря это, Веттори тыльной стороной руки смахнул пылинку с отворота своего камзола, сшитого из зеленого бархата. Он был, как всегда, одет с иголочки и безукоризненно причесан. Тем не менее он не смог удержаться и по привычке запустил пятерню в свои белокурые волосы.

Несмотря на прыщи, усеявшие его лицо, он воображал, что такого красавчика захочет любая молоденькая девушка. Но к его глубокому разочарованию, он привлекал скорее шестидесятилетних женщин, чем двадцатилетних милашек. Веттори утешался тем, что бросал похотливые взгляды на всех девушек, оказавшихся поблизости.

Этой тактикой он добился только нескольких испуганных восклицаний и попытался сделать ее более действенной, ставя каждый день в церкви дюжину свечек. Но так как все усилия оставались тщетными, он уже начал сомневаться в способности Всевышнего влиять на женскую смекалку, вероятно, пострадавшую от вмешательства какого-то злого духа.

— Ну же, не томи, Франческо. Кто это?

— Мессеры, предлагаю вам заказать выпивку. В горле так пересохло, что я и двух слов не свяжу. Мне нужно промочить глотку.

— Как ты мне надоел… Что скажешь, Чиччо?

— Да ладно тебе, Никколо. Я тоже умираю от жажды. Только маленький кувшинчик, и все…

— А я и не знал, что ты можешь ограничивать себя в питье.

— Не забывай, друг мой, мне было божественное видение. Отныне я живу лишь молитвами и любовью к Богу. Все свои помыслы я посвящаю Господу. Однако, чтобы доставить удовольствие Франческо, я слегка отступлюсь от обета воздержания. Не могу же я допустить, чтобы он все выпил один.

— Если я вам поставлю выпивку, вы мне дадите слово перестать ломать комедию?

Веттори и Гвиччардини переглянулись и согласно закивали головой. После нескольких безуспешных попыток Макиавелли удалось привлечь внимание Терезы, и он указал ей на один из множества пустых кувшинов, которыми уже был заставлен стол.

— Ну, так кто же эта Боккадоро?

— Не знаю, как ее зовут на самом деле. Она работает в борделе донны Стефании, ну, в том, что выходит на зады баптистерия. Место вполне достойное!

— Франческо, а твоя мать знает, что ты шляешься в заведение донны Стефании?

Веттори покраснел и опустил голову. Воздержавшись от дальнейших замечаний, Тереза со стуком поставила перед ними кувшин и вернулась за стойку. Он налил себе вина и, выпив добрый глоток, пробормотал, оправдываясь:

— Сказать по правде, я туда никогда не заходил. Как, впрочем, и в другие бордели тоже… Я все знаю только понаслышке. Но вернемся к тому, что вас интересует: говорят, что донна Стефания купила Боккадоро у торговца, который приехал из Африки. Еще говорят, у нее глаза как изумруды, а кожа темная и шелковистая, как ни у кого другого.

— Ты ее что, никогда не видел?

— Она очень редко выходит в город. С тех пор как слух о ней облетел весь город, донна Стефания бережет ее для особых клиентов. Бывает, что ее не видно месяцами.

— Что еще ты знаешь?

Густая краска залила лицо Веттори.

— Раз уж ты хочешь знать все… Говорят, она делает это ртом как никто другой. Так, по крайней мере, утверждают те немногие, кому по карману ее искусство. Отсюда и прозвище…

Похотливая искра вспыхнула в его голубых глазах. Гвиччардини сделал вывод, который напрашивался сам собой:

— Придется нам пойти расспросить эту донну Стефанию.

— Ты с нами, Франческо?

— Еще бы! Обожаю такие прогулки!

Бордель донны Стефании оказался просторным двухэтажным зданием, откуда доносились развеселые крики. Трое друзей в замешательстве задержались у двери, не решаясь постучать.