Motorhead. На автопилоте - Лемми Килмистер

Я отомстил Hawkwind за свое увольнение. Когда они вернулись в Англию, я успел вынести свое оборудование с их склада. Уже не помню, как мы туда проникли. Наверное, я упросил кого-то из офиса стащить для меня ключ. По правде говоря, я даже не помню, кто мне помогал: скорее всего, Лукас Фокс, который потом стал барабанщиком Motörhead на первые несколько месяцев. Мой единственный знакомый автовладелец. Только мы погрузили мой стафф, как появляется Алан Пауэлл. Удачное совпадение – я как раз только что повидался с его женой! Он кричал:

– Эй ты, говнюк! Решил выкрасть свои вещи!

Мы уже, хохоча, отъезжали, и я крикнул ему на прощание:

– Да, твоя жена тебе расскажет!

Но, по-видимому, он ее не спрашивал, потому что через неделю я снова с ней встретился, и она ни о чем таком не упоминала.

Были у меня и другие дела, поважнее. Не прошло и двух недель с моего возвращения в Лондон, как я собрал группу, которая вскоре станет называться Motörhead. Я хотел сделать что-то вроде MC5, которые были героями практически для всей андеграундной тусовки, и взять еще что-то от Литл Ричарда и Hawkwind. Примерно это у меня и получилось. По сути дела, мы были блюзовой группой. Правда, мы разогнали блюз до тысячи миль в час, но его все равно можно было узнать – нам самим это было очевидно; со стороны, конечно, это не так заметно.

Собрать группу мне было очень легко – легче некуда. Почти сразу я нашел гитариста Ларри Уоллиса и взял на барабаны Лукаса Фокса. Ларри я знал давно – он играл в UFO до того, как они сделали альбом[32], и заменил в Pink Fairies Пола Рудольфа, который потом заменил меня в Hawkwind. Настоящий инцест, да? Наконец, Pink Fairies и Hawkwind когда-то выступали вместе на одной сцене под общим названием Pinkwind (Hawkfairies как-то не звучит). С Лукасом меня познакомила девушка по имени Ирен Теодору, с которой я в то время жил. Я называл ее Байкерша Ирен, как в песне Moby Grape[33]. Мы стали жить вместе как раз перед моим последним туром с Hawkwind. Она не была моей девушкой, она была просто подругой, хотя мы успели и пошалить как следует. Очень приятная девушка и хороший фотограф. Она снимала нас в начале нашей карьеры. Лукас увивался вокруг нее – надеялся ее трахнуть. Конечно, этого так и не случилось. Он был немножко задрот, но надежный парень, и так как он все время был где-то рядом – и играл на барабанах – и у него была машина, то показался мне подходящей кандидатурой. Я не хотел петь сам – я хотел, чтобы этим занимался кто-нибудь другой. Но в таком случае, хочешь не хочешь, пришлось бы иметь дело с вокалистом! Один хрен – мы так и не нашли кого-нибудь другого, и вокалистом стал я.

Сперва я собирался назвать группу Bastard – я и чувствовал себя ублюдком. Но эта идея не понравилась Дугу Смиту, который был тогда нашим менеджером (раньше он работал с Hawkwind – так мы и познакомились): «Очень маловероятно, что мы попадем на Top of the Pops с таким названием как Bastard». Я подумал, что он, скорее всего, прав, и решил назвать группу Motörhead. В этом названии есть смысл: последняя песня, которую я написал для Hawkwind, называлась Motorhead, а в Америке этим словом называли амфетаминщиков, так что картинка сложилась. И еще хорошо, что мы взяли название из одного слова. Названия из одного слова самые лучшие: легче запомнить.

Я закрасил психоделические узоры на своих усилителях матовой черной краской, и корабль Motörhead снялся с якоря. Пресса резвилась – о моем увольнении из Hawkwind сообщили все британские музыкальные газеты, и все хотели знать мои дальнейшие планы. Именно тогда я произнес знаменитую фразу, которую впервые процитировали в Sounds: «Это будет самая непотребная рок-н-ролльная группа в мире. Если мы поселимся в соседнем доме, у вас на лужайке трава завянет!» Вообще-то я украл эту фразу у Dr. Hook, но она немедленно стала первой популярной цитатой про Motörhead.

Свой первый концерт мы сыграли 20 июля 1975 года в Roundhouse. Все устроилось быстро – из Hawkwind я ушел только в мае. Мы играли на разогреве у Greenslade, помпезной стадионной группы Дейва Гринслейда, чьего-то бывшего клавишника[34]. В то время все группы выходили на сцену под специально подготовленные записи, и так как меня всю жизнь влекла тема Второй мировой войны, мы использовали немецкую запись: марширующие люди и крики «Sieg Heil!» Это был очень мощный и ужасно холодный звук – тяжелый топот ног по немецкому булыжнику: бромп! бромп! Эту же запись мы включили, когда уходили со сцены. На усилители я положил покрытый серебряной краской человеческий череп. Но, невзирая на эти театральные элементы, должен признать, что сыграли мы не очень хорошо (давайте уж без обиняков: хреново мы сыграли!). Но мы не падали духом и отправились в тур, и колесили по Англии почти весь август. В конце концов, только так и становишься лучше – просто играешь и играешь.

Впрочем, у нас сразу стали появляться фэны: на концерты приходили панки, старые фэны Hawkwind и толпы каких-то стремных типов. И некоторые из них становились настоящими поклонниками. Один юноша пришел на наш первый концерт в белых сапогах и патронташе, прямо как у меня – я только за две недели до того купил себе такие сапоги, так что этот парень быстро въехал в тему. С самого начала мы вызывали в людях какую-то, мать ее, рабскую преданность, это такая фишка Motörhead: фанаты и технический персонал ходят за нами хвостом. Наш звукорежиссер работает с нами с 1977 года. Раньше он рулил звук у Black Sabbath и получал кругленькую сумму. Мы пригласили его отработать с нами тур, который сулил ему в три раза меньше денег, но, несмотря на это, он прямо в самолете, в котором летела техническая команда Sabbath, занимался тем, что планировал звук и свет для нас. Кто-то сказал ему: «Ты должен заниматься делами Black Sabbath», а он ответил: «Да, но это же мои кореша!» И он бросил их тур, чтобы работать с нами. У нас всегда были такие люди. Видимо, от нашей компании безнадежных аутсайдеров они подхватывают какой-то вирус.

Мы точно были в роли аутсайдеров на нашем следующем лондонском концерте – в Hammersmith Odeon 19 октября 1975 года. Мы играли на разогреве у Blue Öyster Cult, и нельзя сказать, чтобы они отнеслись к нам доброжелательно! Собственно говоря, они нас натурально саботировали. Нам не дали времени на саундчек, а «Одеон» известен своим плохим звуком. Я заметил, что многие американские музыканты плохо обращаются с разогревающими группами, как будто хотят уничтожить конкурентов на корню – еще до того, как тем выпадет шанс с ними посоревноваться! Британские музыканты так не делают (как правило), и мы в Motörhead тоже так не делаем.