Нефтяная Венера - Александр Снегирев

А вот и чемоданчик с дедовскими орденами: орден Ленина, орден Красной Звезды, Звезда Героя. Больше остальных мне нравится Красная Звезда, эмалевая, пятиконечная, цвета вишнёвого компота, с серым солдатом в середине. Ордена крепятся к чёрной бархатной подушечке, которую положили деду на грудь во время похорон. Потом подушечку спрятали в чемоданчик, а деда закопали.

Вспомнился рассказ деда о том, как он Красную Звезду получил. Говорил он об этом лишь однажды, незадолго до смерти. Он воевал командиром инженерной части. В сорок третьем году, зимой, ему поставили задачу в одну ночь навести мост для переправы наших танков. Немцы не прекращали артиллерийский обстрел, река превратилась в кашу из ледяной взбаламученной воды и колотого льда. Такой русский мохито. Деду говорят: если утром будет мост – представим к награде, не будет моста – пойдёшь под расстрел. Дед подумал и попросил у штабных две вещи: десять бочек спирта и мешок орденов. Спирта дали вдвое меньше, а орденов не пожалели.

Дед поставил задачу сапёрам и наградил всех заранее. У каждого оказалось по три-четыре ордена плюс медали, другие за всю войну столько не получили. А потом они вошли во взрывающуюся от снарядов ледяную воду, строить мост. Вылезали строго по очереди, хлебнуть спирта. К утру бочки опустели, а по новому мосту ринулись советские танки. Почти все сапёры погибли. Дед потерял левую руку.

Когда я сдавал канделябры в антикварный, на витрине лежало много боевых наград: Красные Звёзды, ордена Ленина, железные кресты с дубовыми листьями, значки за наступление на Кубани. Спустя каких-то шестьдесят лет красивые железки, утянувшие на тот свет стольких парней, смешались в лавке древностей. Награды, вручённые смертельным врагам, мирно уживаются в сундучке коллекционера…

Один из пакетов упал на пол. Просыпались бумажки для записей. Из экономии мама использовала опустевшие картонные коробки. Папа расправлял их и резал на аккуратные квадратики. На них писались списки продуктов, которые нужно купить, или указания для меня. Исписанные бумажки тоже зачем-то хранились. Я стал спускаться, чтобы собрать рассыпанный хлам. Следом свалился пакет с пластмассовыми баночками от сметаны. В них удобно складывать снедь. Живи мои родители в Европе, «зелёные» бы наградили их за вклад в рациональное использование ресурсов и сокращение выброса мусора. Напоследок на голову грохнулся тканевый мешок с клубками старой шерсти. Несколько клубков покатилось по коридору. Запахло нафталином и восьмидесятыми. Я помогал бабушке распускать кофту и сматывать один из этих клубков. Бабушка любила распускать вещи, до вязки дело никогда не доходило. Запихивая клубки обратно, я наткнулся рукой на свёрток, перетянутый бечёвкой. Вытащил. Развернул газету… Пачка сторублёвых купюр 1961 года и несколько облигаций государственного займа…

Бабушка в последние годы жизни болела склерозом, путала наши имена и постоянно перепрятывала деньги. То в книги положит, то под матрас. И так перепрятывает до тех пор, пока сама не забудет, куда засунула. Каждый раз это заканчивалось семейным скандалом. Бабушка упрекала папу в краже своих сбережений и облигаций, мама вступалась за папу, папа спорил с бабушкой, мама вступалась за неё, и так далее. Папа хлопал дверью и убегал во двор. Происходили подобные вещи раз в месяц, после получения пенсии. Последнее исчезновение сбережений случилось примерно за год до её смерти, в девяностом году. Деньги так и не нашли. Родители тогда расстроились не на шутку. У бабушки накопилось около трёх тысяч советскими рублями. Подошла очередь на машину. Хотели старый «жигуль» продать, а новый купить. Не вышло.

Некоторые клубки размотались, их я сматываю. Из любого клубка может получиться шапка. Надоела шапка – распускаете и вяжете свитер. Свитер вышел из моды – шарф. Шарф потрепался – носки. Да что угодно. Суть не меняется, меняется только форма. Всё наматывается клубком: мысли, знакомства, история, судьба. Всё зарождается из маленькой закорючки, нити, и всё к ней возвращается.

Вот оно, моё наследство – куча старого барахла и умственно отсталый подросток. Перед глазами мелькает жизнь. Я скандалю с родителями из-за нарезанных картонок для записей вместо опрятного блокнотика… подростком мечтаю о том, что было бы здорово, если бы родичи погибли или умерли, а я бы остался один и навёл бы в квартире порядок. Я стыдился их немодной одежды, немолодого возраста. Мне хотелось родителей помоложе, как у большинства дворовых мальчишек и девчонок. Чтобы мать была разодетой накрашенной бабой, а отец – наглым и богатым. Чтобы квартира наша была обставлена современной мебелью, чтобы старые дубовые оконные рамы поменяли на пластиковые, чтобы покупали еду в валютных супермаркетах. Я тогда считал, что скоро начну вертеть большие дела. Уж я всем покажу! И вот я победитель, хозяин этой старой квартиры! Делай что хочешь! И что же…

Я их плоть и кровь. Я копия отца. Такой же плохой карьерист. Мог бы уже иметь архитектурное бюро, как большинство однокурсников. На меня бы работали молодые ребята. Почему я не смог оставлять Ваню с нянечкой? Ну, спал бы он, не смертельно же это! А я бы делал карьеру. Самый возраст. Зарабатывал бы деньги, тусовался бы с жёнами заказчиков… Я презирал родителей за то, из чего целиком состою сам. Теперь мну в руках этот чёртов клубок, и мне жаль избавиться от родительского хлама.

Швыряю клубок, пинаю ногами всё вокруг – карточки с мамиными инструкциями для меня: «дать Феде молитву от порчи», «купить Феде икону». Под ноги попадаются пластмассовые стаканчики, пачка бабушкиных денег. Купюры разлетаются по коридору колодой карт. Из своей-моей комнаты выглядывает перепуганный Ваня:

– Папа… что случилось?!

Ваня с другой стороны коридора – крупье в казино судьбы, а деньги – карты, брошенные мной в тщетной попытке судьбу обыграть.

Вечером следующего дня, перед отъездом на спектакль, я суетился: как бы ничего не забыть. Кресло, Ванин костюм… В последний момент отправился в душ. Пришлось прождать несколько минут, пока потекла вода приемлемой теплоты. У нас, когда открываешь кран с горячей водой, – течёт холодная, терпеливо ждёшь, через какое-то время вода теплеет и, если повезёт, превращается в кипяток. Изредка она течёт горячая сразу. Наверное, это зависит от количества жителей района, моющихся в данный момент.

Выйдя из ванной, обнаружил Соню уже сидящей на кухне.

– С лёгким паром!

Она заявилась раньше, пришлось пройти мимо в одних трусах.

– Попить ничего нет? – задержала меня Соня вопросом.

– Попить… – задумался я, втягивая живот и стараясь принять более эффектную, но вместе с тем случайную позу.

– Гриб есть! – нашёлся Ваня.

– Что?

О боже! У него что, пропеллер в заднице? Мы и так фрики, так ещё и гриб! Блин!

– Гриб! Гриб! – Ваня уже лезет в сервант и достаёт оттуда трёхлитровую банку с жёлтой жидкостью и плавающей на поверхности субстанцией, похожей на губку, мясо и шляпку гигантского гриба одновременно. Это и есть гриб – странная бродильная культура, выращиваемая из уксуса и производящая кисло-сладкий легкогазированный напиток.