Через Сибирь - Фритьоф Нансен

По законам сибирского гостеприимства служанка подала нам чай в стаканах с цветным узором и хлеб, так что мы должны были выпить по паре стаканов.

Затем мы вышли на свежий воздух. Уже занималась заря, и после того, как мы купили пару пудов свежей рыбы, нас повезли обратно на «Коррект».

Правил лодкой наш гостеприимный великан. И вновь я сидел и любовался им, тем, как он сидит на корме и правит рулевым веслом, спокойно поглядывая по сторонам. Что давало ему вкус к жизни? Быть может, само его одиночество? Или его мечтательные голубые глаза видели что-то в будущем?

Мы попрощались с ним, подняли якорь и пошли дальше на юг. Мы промеряли глубину непрерывно — лот показывал между 12 и 5,5 сажени. Но в восемь утра глубина оказалась равна 5 саженям. Затем она увеличилась до 6,5 — и вдруг судно напоролось на мель и встало. Всё это произошло так незаметно, что я даже не проснулся и открыл глаза, лишь когда ко мне пришёл стюард сказать, что уже половина девятого и мы сидим на мели.

Мы слишком близко подошли к западному берегу, потому что боялись налететь на Яковлеву косу, идущую прямо посередине реки. В результате пароход носом сел на другую мель. Мы давали полный вперёд и назад, корабль дёргался взад-вперёд и в одиннадцать сошёл-таки с мели.

Теперь мы шли ближе к восточному берегу, чтобы найти глубокую воду, но через четверть часа снова сели на мель. Через час мы с неё снялись. Мы всё ещё ближе втрое к западному берегу, чем к восточному, не более 2 миль от него, но фарватер и должен был бы быть ближе к западному берегу, потому что река делала тут резкий поворот вправо. Я с тоской подумал о не купленной Востротиным моторной лодке. Она могла бы сейчас отправиться на разведку вперёд и указывать нам путь! Пришлось довольствоваться яликом, на котором послали штурмана к западному берегу промерять реку, и он скоро нашёл глубину в 10 саженей. Тут и был фарватер. Мы направили «Коррект» туда и взяли курс на юго-восток, но шли медленно и всё время замеряли глубину.

Глубина возросла с 10 до 13 саженей, затем упала до 12 и держалась на этой отметке довольно долго, но затем снова стала уменьшаться — до 5 саженей. Мы остановились и дали задний ход, но тут пароход так мягко сел на мель, что мы почти не ощутили толчка и были не уверены, что это действительно мель. Мы дали полный ход, но безрезультатно. Лот показал 21/4 сажени у носа, 21/2 у середины и 31/4 под кормой. Сам же «Коррект» сидел в воде на 23/4 сажени.

Якорь с правого борта протащили на стальном тросе, пока не отдали все 25 саженей якорной цепи. Дали полный назад, а якорь стали подтягивать, но «Коррект» никак не хотел сходить с мягкой глиняной подушки. Дул свежий ост-зюйд-ост, а течением нас сносило к северу, и именно это была малоприятно, потому что можно было ждать убыли воды. Шла небольшая волна, нас качало, но корабль не двигался с места.

Около полуночи вода опустилась на фут, может, из-за юго-восточного ветра, а может, и из-за отлива.

Ночью шёл дождь, и это вселило в нас надежду, что вода прибудет, как только ветер утихнет или переменит направление. Однако течение не меняло скорости (4 мили в час) и шло к северу. Всю ночь мы просидели на мели.

Среда, 27 августа.

Ветер переменился на юго-западный, принёс с собой ливень и стал ураганной силы. Может, и вода прибудет. Мы ждём лишь прилива, чтобы сделать ещё одну попытку сойти с мели. В половине третьего дня воды было уже столько, что мы рассчитывали всё-таки на удачный исход дела. И действительно — идя полным ходом назад и подтягиваясь на якорной цепи, мы соскользнули с мели тихо и незаметно. Бросили якорь на глубине пяти саженей и отправились обедать. За столом Лорис-Меликов неожиданно вопросил: «А по какой такой причине мы стоим на месте?» Я ответствовал: «Чтобы пообедать в покое — чем не причина?» — «Да, — согласился он, — это уважительная причина, во всяком случае, это лучше, чем сидеть на мели». Капитан же посчитал наши шутки «плоскими».

После трапезы мы послали ялик с обоими штурманами промерять глубину — и они нашли фарватер довольно далеко от нас к востоку. Мы пошли на юго-восток очень осторожно, а они плыли впереди и делали замеры глубины. Вероятно, мель, на которую мы напоролись, находится севернее Носоновского острова и не нанесена на карту.

В этом месте Енисей достигает 23 миль (43 километров) ширины и оба берега его пологие, особенно западный. Поскольку течение идёт вдоль восточного берега, то западный едва виден над поверхностью воды — даже из смотровой бочки, а уж в непогоду не разглядеть и восточного. В таких условиях плыть по ничем не обозначенному узкому фарватеру представляет большую сложность.

К югу от нас в широкой части Енисея расположилось великое множеств островков, побольше и совсем крошечных, их даже трудно назвать островками — это скорее песчаные и глиняные отмели, разделённые мелководными и довольно узкими протоками. Всё это вместе взятое очень напоминает низменную дельту[46], которая простирается довольно далеко на север. Островки известны под названием Брёховских.

Нашей целью был самый северо-восточный из этой группы островов — Носоновский, который, собственно, состоит из двух частей, разделённых протокой. Там мы рассчитывали найти подходящее место для стоянки на якоре, чтобы произвести разгрузку и погрузку и чтобы там же и дождаться парохода с баржами, которые уже должны были вскоре прийти с юга, — в соответствии с нашей договорённостью они должны были прибыть ещё вчера, 26 августа.

Но на юге мы не видели что-то никакой земли, даже из смотровой бочки, ни прямо по курсу, ни к юго-западу. Надо полагать, остров этот такой низменный, что разглядеть его невозможно на таком дальнем расстоянии.

Без четверти семь я наконец с трудом рассмотрел из бочки остров по правому борту далеко на горизонте. Из лодки штурманы сообщили, что глубина падает — она колебалась между 4 (если не меньше) и 5 саженями. Мы вновь бросили якорь, а ялик отправился на запад от нас — там оказалось всего около 2 саженей. На западе же промеры с лодки тоже показали мелководье — всего 4 сажени.

К юго-западу от нас я разглядел буруны над мелью. Капитан залез в смотровую бочку и увидел ту же картину. Мы ничего не понимали. Мы вроде бы были в середине фарватера между восточным брегом и островом, но это противоречило карте. Зато было очень похоже, что мы попали в круговорот течения, но где же тогда фарватер?

В десять вечера мы пустили три сигнальных ракеты и зажгли три синих огня в смотровой бочке — это был сигнал пароходу и баржам, которые в соответствии с договорённостью как раз в это время должны были идти с юга к Носоновскому острову. На борту «Корректа», однако, говорили, что если даже они уже прибыли и стоят у острова, то вряд ли так внимательно наблюдают за окрестностями, чтобы заметить наши сигналы, а если и заметят, то велика вероятность, что они примут их за северное сияние.