Ритуал - Ричард Ли Байерс

– Глупый, – ворчал Шатулио, – глупый, неумелый, никчемный. Сумасшедший!

Он полоснул когтями одной передней лапы по другой. Выступила кровь.

– Перестань! – Рэрун похлопал медного по шее, словно успокаивая пони. Не совсем то, что нужно, – Шатулио был мыслящим существом, не животным, – но должен же был карлик попытаться хоть как-то обратить на себя внимание спутника.

– Сумасшедший! – повторил Шатулио и снова рванул себя когтями.

– Нет, – настаивал Рэрун. Дорн и Кара летели впереди. Охотник подумал, не позвать ли их на помощь, но вдруг Шатулио это не понравится. – Бешенство на миг овладело тобой, но теперь все в порядке.

– Считалось, что я иллюзионист, – заговорил Шатулио. – Ловкач. Хитрец. Моя магия должна была помочь нам проскользнуть мимо цветных, но я утратил свое искусство. Безумие уничтожило его.

– Нам просто не повезло, – сказал Рэрун. – Когда идет битва заклинаний, результат всегда непредсказуем. Я тот еще маг, но это даже я знаю.

– Я был готов попусту рискнуть своей жизнью, и твоей тоже. В тот момент я даже забыл, что ты у меня на спине. Я хотел только убить кого-нибудь. Кара и Дорн должны были рисковать собой, чтобы спасти нас.

– Тогда, в поселке, – напомнил Рэрун, – проблема была именно с Карой. Это происходит со всеми вами, и тут нечего стыдиться. Разве ты не понимаешь, что чрезмерное самобичевание – это просто другой способ, которым бешенство донимает тебя.

– Ты не знаешь, – отозвался Шатулио. – С тобой такого не случалось, и ты не можешь понять.

Рэруну показалось, что дракон все больше впадает в истерику. Что если Шатулио, в приступе полнейшего отвращения к себе, решит просто сложить крылья и рухнуть на землю? По всей вероятности, не уцелеет ни один из них. Охотник понял, что лучше все-таки призвать друзей. Может быть, Кара сумеет снова сковать волю медного чарами.

Рэрун набрал в грудь воздуха и уже поднес к губам два пальца, готовясь свистнуть, но Шатулио изогнул шею и спросил:

– Что это?

Огромное туловище и распростертые крылья дракона закрывали седоку обзор. Рэруну пришлось податься вперед, чтобы увидеть то, что заметил медный. Среди каменных глыб лежал мертвый человек.

– Надо бы взглянуть поближе, – сказал Рэрун. Труп отвлек Шатулио от разрушительного самокопания. Может, если он займет внимание медного на некоторое время, тот уже не вернется к прежнему настроению.

Рэрун свистнул, и Кара резко повернула голову. Наверное, она подумала, что охотник подал сигнал, предупреждая о появлении цветных, и он поспешил успокоить ее.

– У нас все в порядке, – прокричал Рэрун, – но Шатулио заметил мертвого человека. Мы хотим взглянуть. Возможно, нам удастся определить, кто это и что он собирался делать здесь, в этом забытом богами месте.

– Ладно, – ответила певчая дракониха, и ее блестящие лавандовые глаза сузились.

Рэрун подозревал, что она заметила свежую кровь на передней лапе Шатулио, но если и так, явно решила не говорить об этом.

Все еще поглядывая, нет ли за ними погони, драконы сделали вираж, снижаясь, и легко опустились на крутом склоне, где лежал мертвец. Рэрун и Дорн соскочили с драконьих спин, и все вместе начали карабкаться наверх, к трупу. Кара и Шатулио, с их острыми когтями и чудовищной силой, помогали себе удерживать равновесие крыльями и хвостом. Они двигались почти так же ловко, как по ровной поверхности. Рэрун учился лазить по скалам на ледяных утесах Великого Ледника и тоже не испытывал особых затруднений. Один Дорн спотыкался, скользил, из-под его ног срывались камни и с грохотом летели вниз по склону. На взгляд Рэруна, этот большой человек с его железными конечностями не был неуклюжим, но считал себя таковым, а значит, и вел себя соответственно. К счастью, в бою он не шатался и не спотыкался.

Труп оказался обгоревшим, словно на него дохнул огнем черный или зеленый дракон, и был сильно изуродован, но Рэрун определил, что это довольно молодой человек и одет он был во все серое. Судя по раздутому животу и истечению изо рта и ноздрей, он погиб несколько дней назад, хотя звери его не тронули. Наверное, им не понравился едкий запах, перекрывающий обычную вонь разложения.

– Бедный человек, – вздохнула Кара.

– Или бедный монах, – заметил Дорн. – Этот монастырь Желтой Розы посвящен Ильматеру, верно? А слуги бога, проливающего слезы, одеваются, в серое.

– Может, ты и прав, – согласился Шатулио.

– Ну, – размышлял Дорн, – и что он делает здесь, вместо того чтобы сидеть в крепости?

– Монахи странствуют по всей Дамаре по разным надобностям, – сказала Кара. – Наверное, он просто был вне дома, когда цветные осадили монастырь.

– Возможно, – ответил полуголем. Солнце сверкало на его железной руке и полумаске. – Но могло быть и иначе. Во многих крепостях устроены тайные подземные ходы. Может, этот парень воспользовался им, чтобы выбраться оттуда. Если так, мы сможем войти тем же путем.

– Если сумеем отыскать его, – заметил Шатулио.

– Рэрун сможет проследить его путь, – сказал Дорн, – даже среди этих скал.

– Я попробую, – согласился карлик, хотя понимал, может быть, лучше друзей, что, даже если он найдет потайной вход в подземный коридор, вполне вероятно, эта дорога приведет их прямиком к смерти.

26 Миртула, год Бешеных Драконов

– Не понимаю, – сказал Тэган, – почему эта скучная тема так вас занимает.

– Равно как и я не возьму в толк, – парировал Рилитар, державший в руке хрустальный бокал с очень недурным белым сембианским вином, – почему вас она как будто приводит в замешательство.

– Я бы так не сказал. – Тэган умолк, чтобы откашляться в платок. – Дело в том, что жизнь авариэлей проста. Примитивна. О ней даже нечего особо рассказывать.

Маг покачал головой:

– Не могу в это поверить. Я не из тех эльфов, которые самонадеянно полагают нашу расу превыше остальных. Но наше долголетие дает нам определенные преимущества. Например, перспективу, возможно, даже мудрость, время и преемственность, чтобы развивать изысканное искусство и поддерживать богатые традиции. Именно поэтому мне трудно поверить, что жизнь какого бы то ни было эльфийского сообщества, не важно, насколько маленького или изолированного, может быть такой неинтересной, как вы говорите.

– Это только ваши слова, но мы оба оставили своих сородичей, чтобы жить среди людей.

– Я бы так не сказал, – улыбнувшись, повторил слова своего гостя Рилитар. – Я хотел повидать мир, поучиться у других народов, но уехал уж точно не потому, что презираю свой народ или свою родину. Кормантор – лучшее место во всем Фаэруне, и когда-нибудь я вернусь туда.

Интересно, подумал Тэган, есть ли в огромном лесу другие эльфийские города, такие же прекрасные, как тот, давно исчезнувший, в котором он с помощью Амры побывал во сне. Если да, вдруг подумал он, то хотел бы он их увидеть, – и сам удивился своему порыву. Он отмел эту странную мысль, постаравшись направить разговор в более полезное русло.