Королевская кровь. Книга 7 - Ирина Котова

– Все решается, все…

И когда она закончила, в душе воцарился мир. А, может, она просто оцепенела и оглохла от волнения?

Старшая Рудлог, отряхнув исколотые ладони, в том же состоянии совершенной отстраненности пошла в купальню и там отдалась в руки служанок и массажисток, и долго плавала потом в своем бассейне, любуясь на яркие пятна занавесок, растекающиеся в воде подрагивающей палитрой. Вернулась в покои, мельком бросив взгляд на разложенный на кровати свадебный наряд, на ларцы с драгоценностями, и села писать письма. Василине. Каролинке. Министру иностранных дел. Валентине и ёё матери. Герцогу Лукасу Дармонширу. Марине. Алинке. Отцу.

И рука ее на этот раз была тверда.

День перевалил за половину, когда она позвала Сурезу с сестрой, встала перед зеркалом в спальне и приказала:

– Делайте, что нужно.

И через некоторое время забурлил дворец, оживая от быстро передающейся из уст в уста новости. Служанки вызвали на помощь целую толпу женщин, которые быстро и тихо разожгли тонкие ароматические палочки с ровным и успокаивающим мятным запахом. Застелили спальню яркими синими и белыми полотнами, занавесили ими же окна – началось таинство, и тонкий шелк колыхался от ветерка, и казалось, что вокруг – теплое и ласковое море.

По ткани на пол рассыпали зерна, морскую соль и пахнущие сладостью, солнцем и пылью сушеные фрукты. Принесли тонкие струнные инструменты, и четыре девушки уселись по углам – и полилась по покоям восточная мелодия, успокаивающая душу. И песня – бесконечная, радостная, с пожеланиями долгой и счастливой жизни, плодовитости и покровительства Богини.

А остальные, боясь сказать хоть слово, чтобы госпожа, не дай боги, не передумала, подождали, пока снимет она одежду, и начали покрывать ее тело и лицо тонким узором из золотистой пасты, красить ладони и ступни. Ани молчала – и только иногда по телу пробегала нервная дрожь, и тогда принцесса начинала размеренно вдыхать и выдыхать свежий мятный воздух. Были бы здесь сестры – Вася с ее мягкостью, Марина с острым язычком, смешливая Поля, сосредоточенная Алинка, Каролина, которая тут же принялась бы ее рисовать, – и не было бы так страшно. Остро накатили одиночество и тоска – что же она делает здесь, среди чужих людей? Куда же она без родных? Как?

Захотелось бежать – но она осталась на месте, захотелось плакать – но она вздернула подбородок и сильнее сжала зубы.

Решила – иди до конца.

По покоям вдруг прошла теплая медвяная волна радости – и заскрипели плиты пола, выпуская из стыков цветы и травы, заполыхали магические светильники, и взметнулись лазурные занавески, впуская порыв теплого разноцветного ветра, – он принес с собой тысячи цветочных лепестков, осыпал ими принцессу, огладил крепкими руками, сладким поцелуем коснулся губ, пощекотал затылок, разметал волосы.

Она изумленно посмотрела на все это безобразие и тряхнула головой, пытаясь сбросить застрявшие в волосах лепестки. Нории сообщили?

Служанки, уже не таясь, улыбались. С нанесением орнамента закончили, и Суреза выскользнула за дверь – и вернулась через некоторое время с блюдом, полным горячих медовых лепешек. За ней шла девушка, осторожно несущая прозрачный сосуд со странным розоватым напитком.

– Это традиционные невестины сладости. Чтобы были силы на ночь, госпожа, – с робкой улыбкой сказала Суреза, протягивая ей лепешку и наполненный кубок. – И динара. Пейте, сафаиита. Его делают из лепестков роз, фруктов и семи трав. И пьют его один день в жизни, перед свадьбой. Он обостряет чувства и показывает богине правду. Пейте, шеен-шари.

«Силы на ночь?»

Опять стало страшно и жарко, и губы пересохли – женщины захлопали, засмеялись, подбадривая, – и Ангелина одним махом осушила кубок, пошатнулась. Ее поддержали – напиток был сладко-кислый, травяной, без алкоголя, но в голове пронесся ураганом, и обострились чувства и запахи, и начало отступать страшнейшее напряжение.

Орнамент на теле подсыхал, принцесса подкреплялась медовыми лепешками – изумительно вкусными, а служанки поначалу осторожно, а затем, видя, как улыбается шеен-шари, весело начали подпевать девушкам с инструментами. На языке Песков, почти скороговоркой. Насколько она могла разобрать, то были шутливые советы молодой жене, как вести себя с мужем в первую брачную ночь и в дальнейшей жизни.

Паста высохла, ее смыли мягким освежающим маслом – а на белой коже остался цветочный орнамент, неожиданно яркий.

– Зачем это делается? – полюбопытствовала Ани, разглядывая узоры.

Она была сама на себя не похожа – голубые глаза казались больше и – Ангелина нахмурилась – испуганней, волосы – ещё белее, и губы ярче. И тело выглядело, как статуэтка из светлого дерева, покрытая резной вязью. Диковатый вид.

Взгляд ее почти неприлично блестел.

– Старая традиция, чтобы обмануть злых духов, – с охотой объяснила Суреза, с некоторой опаской открывая ларец с жемчугами и второй – с золотом. – Чтобы не узнали вас и не помешали свадьбе. Что вы выберете, госпожа?

Ангелина усмехнулась – цветочный ветер, смех и невестин напиток прогнали страх прочь, – повернулась, переступая по пробившимся из пола цветам, придирчиво взглянула на драгоценности. Кто способен ей помешать, если она все уже решила? Только она сама. Выпила еще динары, подняла руки – и на нее надели тончайшую короткую сорочку с пышными рукавами, крепящимися чуть ниже локтей золотыми браслетами, и золотыми же цветочными застежками на плечах, и одно за другим начали крепить к этим застежкам бесчисленные яркие цветные покрывала свадебного наряда. Надели под грудь драгоценный пояс – тяжелый, сжавший ее, украсили запястья и щиколотки позвякивающими браслетами с многочисленными висюльками.

А ей казалось, что она слышит, как ходит Нории в соседних покоях – и звучат там мужские голоса, и как звенят посудой в огромной кухне, и шумят крылья приземляющихся драконов. А ещё на грани слышимости то возникал, то пропадал странный гул – был в нем топот множества ног, и песни, и смех, и крики.

– Что это? – спросила она недоуменно.

Суреза понимающе посмотрела на нее.

– Город готовится к свадьбе, сафаиита. Вы сами все увидите.

В спальне темнело – там, за синими занавесками, садилось солнце. Зажглись магические светильники, сильнее запахло мятой и цветами. Комната купалась в лазури. Волосы невесты увили жемчугом, и накрыли голову синим вышитым шелком, спустившимся до пола, и надели сверху изящный золотой обруч, украшенный сапфирами и тонкими цепочками со вставками, стелющимися по вискам и затылку.

Женщины молчали, с шуршанием ступая по ткани, устилающей пол – теперь нельзя было заговаривать с невестой, пока не станет она уже женой, – и в тишине этой гулко билось ее сердце, и принцесса выпрямлялась, каменела, необычайно остро чувствуя скользящий шелк на теле. Как быстро прошел день. Как скоро изменится ее жизнь.

Распахнулись двери спальни, открыли в холле двери покоев – там стоял Нории, ждал ее.