Бегство Тигрового кота. Книга 2 - Инбали Изерлес

— Ты доверяешь тому, кто никому не предан? Как это?

— Для меня это абсолютно ясно, милый дух. Ты отказываешься склониться перед Тигровым или перед Са. Ты неподкупен.

Дух издал непонятный звук, почти похожий на мурлыканье.

— А ты, юная кошка, умеешь убеждать. Но чего ты от меня хочешь? Я не могу бросить вызов Великому Духу.

Ламет поспешила сказать:

— Ох, я и не говорю о вызове! По правде, я просто не знаю, на что надеяться. Есть ли у тебя какой-то способ предотвратить катастрофу… можешь ли ты сделать хоть что-то?

— Тройка теперь в твоем мире — в мире живой плоти. Я не вижу, чего тут может добиться мелкий дух из Фьянея.

— Ты уж точно не мелкий дух, милый Обельгаст! И может ведь быть какой-то способ… Умоляю тебя, будь внимателен. Я не могу долго оставаться в полусне, я не чувствую себя в безопасности в физической реальности. Не могу оставлять свое тело без присмотра. Ты мог бы стать моими чувствами во Фьянее. Ты сказал, что полусон имеет собственные уши и глаза… но ведь и у тебя они есть.

— Освобождения Тройки пожелал Владыка Кошек, — напомнил Обельгаст. — Не забывай этого!

— Этого я не забуду, — грустно ответила Ламет.

— Скажем так: я согласен наблюдать за полусном для тебя, и я увидел во Фьянее нечто… нечто встревожившее меня. Но что, если я не смогу позвать тебя? А если ты не собираешься сюда заглядывать, такое возможно. И что, если мои действия повредят целям Са Мау или разгневают Повелителя Кошек? Ты, уж конечно, не захотела бы, чтобы я продолжал действовать при таких обстоятельствах?

— Я доверяю тебе, Обельгаст, — очень тихо ответила Ламет. — Ты поймешь, что делать.

— Это не ответ.

— Пожалуйста, мудрый дух, — настаивала юная кошка.

Ее уши шевельнулись, она оглянулась через плечо, опасаясь шпионов, но ничего не увидела.

— Очень хорошо, — согласился дух. — Ламет, тебе трудно отказать. Я буду прислушиваться в Пограничных областях. Я увижу то, что можно заметить. И если смогу помочь, помогу. Но не обещая верности ни одному из племен.

— А я тебя уверяю, я и не хотела бы от тебя этого! Как я могу требовать верности, если сама так растеряна?

Ламет говорила осторожно, избегая прямого упоминания Сюзерена или своего изгнания. Она помнила предупреждение Обельгаста: их могут подслушать.

— Кое-что серьезное произошло со времени нашей последней встречи. Мое положение… изменилось. Я не могу просить о преданности какому-то из племен. На какой стороне я хотела бы тебя видеть?

— Но ты все равно кошка Са Мау, разве не так?

Ламет немного помолчала, прежде чем ответить.

— Да, — вздохнула она наконец. — Даже теперь.

Ночь опустилась на город Заказик, с его мешаниной домов и пыльных улиц. Но она не принесла спасения от удушающей жары. Алый свет плыл в небе, приглушая сияние умирающей луны. Главнокомандующий армии Са Мау сморгнул пыль, попавшую в глаза, и вскочил на треснувший камень среди развалин Старого города. Перед ним аккуратными рядами стояли десятки кошек и молча ждали приказов.

Командующий откашлялся.

— Один закон! — начал он. — Один закон для всего кошачьего рода!

Офицеры вскинули головы, их глаза взволнованно блестели.

— Вы — стражи древнего кошачьего порядка, — продолжил командующий. — Вы поведете империю в прекрасные новые земли. И под вашим началом должно быть бесчисленное количество воинов. Один закон, одна империя по всему миру!

Офицеры радостно замяукали.

— В лунах, что наступят вскоре, прозвучит призыв к отваге, к храбрости и самопожертвованию. Везде вы встретитесь с предательством, с трусостью, ленью и слабостью. Со всякими кошачьими мошенниками — животными, которые даже не заслуживают доброго имени кошки, забывшими Те Бубас и все то, за что она сражалась!

Офицеры злобно зашипели.

— Вы столкнетесь с кошками, которые живут в мусоре! Питаются выброшенным и гнилым мясом! Подбирают объедки, попрошайничают и воруют!

Несколько офицеров взвыли.

— С кошками, которые делят жилье с батраками!

Завыли и другие офицеры, ругаясь и плюясь.

— С кошками, которые живут в одних домах с улфами!

Это оказалось уж слишком для офицеров: они завизжали от отвращения, их длинные хвосты взлетели в воздух, узкие спины выгнулись.

Командующий разинул пасть, обнажая клыки, и повысил голос:

— В этом мире и в будущем мы не потерпим поражения! Слава тем, кто служит Са! Смерть Тигровым и предателям! Смерть тем, кто живет воровством! Да здравствует Сюзерен, да здравствуют Са!

— Да здравствует Сюзерен, да здравствуют Са! — закричали офицеры под кроваво-красной луной.

Ветер ослабел, его тихий голос напевал в кукурузе на поле. Дверь амбара спокойно повисла на петлях. Вокруг спящих кошек воцарилась тишина.

Мати удивленно наблюдал за тем, как чья-то тень, притаившаяся у двери, поднялась и двинулась к нему, сначала неуверенно. Тут он смутно вспомнил легкий топот лап и восторженно уставился на сверкающие светло-зеленые глаза. Тихонько звякнул колокольчик — едва слышно, как будто ветерок пролетел над пролеской.

— Это и вправду ты?

У Мати перехватило горло, слова прозвучали совсем тихо.

— А кто же еще? — нервно ответила гостья, и ее передняя лапа замерла на мгновение в воздухе, застыв от волнения и сомнения.

Лунный луч коснулся ее шкурки, пестрых и белых пятен.

Тут Мати опомнился:

— Джесс!

Он прыгнул к ней, ласково прижал к земле, облизал ее мордочку, потерся головой об ее голову. Его сердце переполнилось радостью.

Он низко мурлыкал и едва дышал от волнения, а Джесс подталкивала его и хлопала лапкой, бодала лбом, нежно покусывала за ухом и облизывала темно-рыжую мордочку.

Их мурлыканье разбудило кошек. С трудом очнувшись от сна, те разинули рты и онемели от изумления. Они узнали молодую красавицу, которую когда-то называли потеряшкой, домашнюю кошку, плохо подходившую к их компании. Однажды она вернулась домой, к своему батраку, но потом вновь прибежала к шлюзу Крессида, чтобы защитить своего друга…

Мати едва замечал остальных.

— Ты стала такая высокая! — сказал он Джесс.

— Правда? — мурлыкнула она, утыкаясь носом в его шею.

— А я вырос?

Джесс отступила назад, прищурив зеленые глаза.

— Мордочка выросла! — заявила она.

Это было правдой: у котов мордочка с возрастом раздается вширь. И Тигровый, раздавшись в щеках, проявил первые признаки взросления.