Мертвый разлив - Сергей Иванов

Следующим оказался Георгий, Гога, – массивный словно бульдозер и столь же основательный. «Матёрый человечище» кавказских кровей, впрочем, давно обрусевший. Как и Тим, он не считался генератором идей, даже не претендовал, зато владел панорамным, системным мышлением и мог оперировать громадным количеством данных, раскладывая любую проблему на составные, взвешивая и соотнося сии части, выстраивая наново. По аналогии с компами Вадим нарёк это оперативной памятью. Однако и с обычной памятью у Гоги проблем не возникало: был он, что называется, энциклопедист и по складу ума больше годился в учёные, чем в технари. Только кого это сейчас волновало, кроме самого Гоги да ещё, может, Вадима?

– Смотри-ка, Вадичек, – протиснувшись в проход, Гога без долгих вступлений уронил на стол Вадима тетрадный листок, на коем была начертана схема сложного прибора с десятками разнокалиберных блоков и множеством вычурных связей. – Нравится?

– Привет, – сказал Вадим оторопело. – Чего это?

– Здрав и ты будь, мил человек, – спохватясь, откликнулся Гога, – коли не шутишь… А это есть устройство нашей Крепости, насколько я его представляю. Итог долгих наблюдений и мучительных раздумий.

– И бессонных ночей? – рассеянно добавил Вадим, вглядываясь в схему.

– Ну, – подтвердил крепыш, с нескрываемой гордостью разглаживая листок тяжёлыми дланями. – Ты посмотри, дорогой, какая чёткая пирамида выстраивается: уровень под уровнем – прямо картинка! А как тебе эта дублирующая пирамида – из преподобных под-управителей? Стоит засбоить основной линейке, как в дело вступает резервная. А мы думали, «отцы» только за нравственностью следят!..

– А как же Совет Глав?

– Декорация, дань традиции! Много ли проку было от прежних Советов?

– Проку немного, зато шуму сколько! От выборов не продохнуть, агитаторы так и вились – бедные, что они теперь-то поделывают?

– Думаю, не бедствуют. Как говорят на Кавказе: был бы язык пошершавей, а уж задница для лизанья всегда сыщется!

– Врёшь ты, – с ухмылкой сказал Вадим. – Не говорят такого на Кавказе. Тоже, кавказец выискался!

– Ну и вру – подумаешь, – легко согласился Гога. – Разве это что меняет? Народ, как известно, мудр, а я – его часть, из самых мудрых.

– «Вышли мы все из народа», – подтвердил Вадим, – но разбрелись почему-то в разные стороны. «Дети семьи трудовой», чтоб нам!..

– Видишь? – показал Гога. – Эта конструкция из самых прочных – полная зависимость нижних слоёв от верхних и никаких лазеек для подкопа!

– Дело за малым: заставить вкалывать нижний слой. Без прочного фундамента всё строение рухнет.

– Я не удивлюсь, если и для этого у них что-то припасено.

– Ага, возле каждого работника подставить по надзирателю с дубинкой, а лучше – с огнестрелом. И то могут ведь осерчать.

– Э-э, дорогой, прошли те времена! Мы ж не в Америке, даже не в Европе, где народ худо-бедно свыкся со свободой и за неё порвёт пасть любому. У нас вековые традиции рабства.

– На Кавказе?

– При чём здесь Кавказ, слушай! Мы же русский народ, да? В этом наша «особенная гордость», и в этом – наша беда. Если кто-то захочет нас снова поработить, зёрна упадут на благодатную почву.

– Да что с тобой, Гога? Ещё никто не нападает, а ты уже боишься. Раньше-то был посмелей.

– Все меняются, друг мой, разве не видишь? Кто-то быстрей, кто-то медленней. Один ты словно заговорённый.

Вадим рассмеялся.

– И тебя на мистику потянуло? – спросил он. – Но если я заговорён, то остальные, выходит, заколдованы? Тогда надо лишь снять с них заклятие – и все дела!

– Думаешь, это наносное? Сними заклятие, и душа вырвется, точно птичка из клетки… Красиво!

– А по-твоему, это уже впиталось в суть?

– Кто знает, Вадичек, кто знает. Каждый лакей ищет себе хозяина – это у него в крови. Он наслаждается унижением – независимо, его ли унижают или он сам…

Гога ещё долго распространялся на ту же тему, и многое в его доводах перекликалось с мыслями Вадима, так что тот больше поддакивал. Вообще приятно послушать умного человека – особенно когда излагает он то, до чего ты уже додумался сам.

Затем докладчику помешали. Деловитая донельзя Лариса, как бы ненароком заглянувшая в их закуток, метнула в Вадима такой пламенный взгляд, что рикошетом досталось и Гоге.

– «Кусается, стерва, – со смешком процитировал тот, – что твой хорёк».

– В принципе Лариса – неплохая woman, – сочувствуя, вступился Вадим, – вот только убедить себя сможет в чём угодно.

– Что мне в твоей защитной речи понравилось, так это «в принципе», – ехидно заметил Гога, – а также похвала от противного: «не плохая».

После чего он вернулся «к своим баранам» и, кажется, пошёл по второму кругу, словно бы для лучшей ус-во-я-емости.

– Слушай, Гога, – наконец не выдержал Вадим, – вам здесь что, исповедальня? Не продохнуть ведь!

– Терпи, соколик, терпи, – благодушно прогудел Георгий. – Раньше надо было возбухать – теперь поздно. И знаешь, по-моему, людям неважно, чего такого мудрого ты втолковываешь. Просто они заряжаются от тебя.

– Зато я к вечеру смахиваю на использованный презерватив.

– Естественно: энергия-то – тю-тю! Однако и люди вокруг тебя меняются не быстро. Ты для нас точно якорь.

– Или балласт, – буркнул Вадим. – Тоже, говорят, способствует устойчивости – правда, иногда от него избавляются.

Всё же предположение Георгия ему польстило – при том, что Вадим и тут сообразил раньше. Но что такое десяток-другой в сравнении с населением города! Какой якорь потребуется там?

Гога скоро ушёл, и на этом дневной приём закончился. Правда, вернулся с обеда Билибин и снова занял место рядом с Вадимом. Но он с разговорами не приставал, просто клепал чего-то по соседству.

Билибин был самым старым в лаборатории. До пенсии ему оставалось всего ничего, однако он по-прежнему был подтянут и бодр, на здоровье не жаловался (как и ни на что другое), а без дела сидеть не умел – старая школа, теперь такие повывелись. Вадим нещадно эксплуатировал соседа и был ему благодарен – за исполнительность и полное отсутствие любопытства. Не спрашивая о конечных целях, тот с охотой брался за наладку и опробование придумываемых Вадимом узлов. И никогда не ворчал на избыток работы. Вот на таких людях, возможно, и выстоял бы коммунизм. Только где же их столько набрать?

В пять Вадим сорвался с рабочего места. Проскочив запруженную проходную, он втиснулся в переполненный транспорт, слегка вздремнул в подвешенном состоянии, пока напором тел его не вынесло на вокзал. За минуту до отправления Вадим нырнул в электричку, отыскал у окна свободное место и здесь отключился уже основательно – минут на двадцать. Безошибочно пробудившись, он выбрался из вагона и огляделся, будто в рассеянности.