Год без покупок - Кейт Фландерс

Когда мы были готовы, мы взяли двух наших йоркширских терьеров – Молли и Лекси – и поехали на пляж Виллоуз. Стояла отличная погода для прогулок, солнце пригревало, но воздух был достаточно холодным, чтобы мы видели свое дыхание. Девочки, как мы их называли, носились по песку туда-сюда с другими собаками, чьи владельцы обменивались с нами приветствиями. Потом Алли установила штатив и фотоаппарат, и мы впервые в жизни устроили семейную фотосессию. Повторюсь – впервые в жизни. Мы делали семейные фотографии, когда жили втроем. Продолжали делать их, когда появилась Алли. Но с тех пор, как родился Бен, и все последующие годы мы никогда не вставали вместе перед камерой и не просили кого-нибудь нас сфотографировать. Снимки с пляжа не вышли идеальными. Мы стояли спинами к свету, так что наши лица получились темными. Девочки вырывались из папиных рук. А из-за угла съемки Алли казалась немного выше меня, хотя на самом деле все наоборот. Но на этих кадрах осталось наше лучшее Рождество. Последнее Рождество, которое мы провели вместе.

Месяцы трезвости: 24

Сэкономлено (от заработанного): 56 %

Уверенность в том, что я справлюсь: 90 %

Я вернулась в мою квартиру в Порт-Муди в канун Нового года и пригласила Кейси, чтобы отпраздновать. Мы разложили по тарелкам сыр, крекеры, овощи и сладости, пили минеральную воду и смотрели новогоднее кино, сидя у камина. Могу говорить и за себя, и за Кейси: мы совершенно довольные попрощалась около 10 вечера и обе легли спать до полуночи. В те дни я ничего большего от вечеринок и не желала.

Январь обещал пройти спокойно. У меня была запланирована всего одна поездка: пять дней в Торонто по работе. Так что мне представился шанс не только провести больше времени дома, но и сэкономить. Я была рада тому прогрессу, которого я уже добилась в начале эксперимента, – я откладывала около 19 % моего дохода. По сравнению с 10 % и меньше в месяц (справедливости ради отмечу, что обычно получалось меньше), которые мне удавалось откладывать до того, результат выглядел неплохо. Но я знала, что способна на большее. Всякий раз, когда я отправлялась в командировку в Торонто, я тратила деньги только на еду и развлечения – то есть на время, проведенное с подругами, пока я не была на работе. В середине января большинство людей отсыпались у себя дома, не желая выходить на холодные улицы бетонных джунглей. Это означало, что в командировке я проведу большую часть свободного времени, свернувшись калачиком на диване моей соседки по квартире с ее собакой Чарли. Мое сердце и мой кошелек были к этому готовы.

Когда я приехала в квартиру Джен, я увидела до боли знакомую сцену. Повсюду стояли большие черные мусорные мешки. Пакет за пакетом, пакет за пакетом вдоль стены коридора, от входной двери и до гостиной. На вершине лестницы возле двери в спальню стояло еще несколько пакетов, а также пластиковых контейнеров и картонных коробок. Я не видела, что там внутри, но я точно знала: это вещи, от которых Джен решила избавиться. Она расчищала свою двухкомнатную квартиру.

Мы с Джен выросли вместе в Виктории. Наши родители жили в паре домов друг от друга, так что мы вместе ходили в школу с третьего класса, когда моя семья переехала в этот район. Мы ночевали друг у друга и вместе играли в Ночной баскетбольной лиге. Наши интересы в старшей школе повели нас разными дорогами, но мы восстановили отношения в колледже и с тех пор были близки. Я навещала Джен в Торонто вскоре после разрыва с Крисом в 2008 году, и поняла, что это город, в который я хочу приезжать чаще. Когда я начала работать в финансовом стартапе в 2012 году, Джен пригласила меня остановиться в гостевой комнате в ее съемной квартире. Теперь она разрешала мне останавливаться у нее. Здесь я чувствовала себя как дома, и Джен была мне скорее сестрой, чем подругой.

Только стоя посреди пакетов и коробок с хламом и увидев все то, что Джен решила сохранить, я начала понимать, кем она на самом деле была. Она оставила картины в рамах, которые она сама ошкурила и перекрасила. Оставила столики и серванты, с которыми она сделала то же самое, а ящики обклеила обоями или ярко раскрасила. Она оставила коллажи и фотоальбомы, которые собрала сама, чтобы сохранить воспоминания о путешествиях с подругами. Оставила огромные часы, к которым были приклеены 12 старинных чашек и чайников, по одному на каждое деление циферблата. А ее доска для записей, как обычно, пестрела новыми цитатами и рисунками. Как я могла не замечать, какой творческий человек Джен? Какая она талантливая, изобретательная и яркая? Мы 20 лет знали друг друга и даже жили вместе: как же я могла этого не замечать?

С такими мыслями я вернулась домой и задумалась, а почему я сама не стала более творческой личностью. В моей семье хватало талантов. Когда мама была моложе, она любила играть на гитаре. Она даже поступила на музыкальный факультет в колледже, но передумала и переехала вместо этого в Торонто, а потом в Ванкувер и, наконец, в Викторию. Но ее гитара путешествовала вместе с ней, и она все время на ней играла. Я помню, как слушала ее песни ребенком. Мама любила рок-н-ролл, и когда она не играла сама, мы слушали такие группы, как Aerosmith, Guns N’ Roses, Led Zeppelin, Pearl Jam, Pink Floyd и Tragically Hip. Когда ее не было в комнате, я иногда открывала чехол гитары и касалась струн, чтобы почувствовать, каково это – создавать музыку.

Моя мама была из тех, кто никогда не сидит без дела. Когда я родилась, они с тетей арендовали помещение на улице Лоуэр Джонсон в Виктории, где теперь находится один из самых популярных хипстерских магазинов одежды в городе. Там они продавали ткани и вещи, которые сами придумали и сшили из этих тканей. На вешалках висели детские вещи, футболки, легинсы и платья. Моя тетя делала стеганые одеяла, которые они тоже продавали. Сейчас мне кажется, что мама никогда не отходила далеко от швейной машины. Если она не могла найти вещь недорого, она шила ее мне своими руками, включая самые сложные костюмы на Хеллоуин. Когда мне было четыре, она превратила меня в Минни Маус – с настоящими перчатками, ушками, ботинками и бантиком. В восемь я изображала белокурую версию принцессы Жасмин из популярного мультфильма «Аладдин». Костюмы, наверное, были ее коньком, потому что она шила их и для Алли, сама придумывая дизайн юбок для фигурного катания и платьев для соревнований. Последнее превратилось в маленький бизнес, так что вскоре мама стала самой востребованной портнихой в клубе фигурного катания.

Мой папа был таким же, хотя его креативность в основном проявлялась в строительстве. Мы выросли в том же доме, в котором рос и он. Когда его мать вышла на пенсию и уехала в Уэльс, папа и мама выкупили дом. Следы папиного труда можно было видеть в каждой комнате. Вместе с дедушкой они убрали стены в подвале, чтобы получилось большое общее помещение, – об этом напоминали светлые полосы, оставшиеся на потолке. Папа переоборудовал гараж в полноценную кухню, когда моя бабушка переехала из Онтарио и некоторое время жила с нами. Когда его собственная мама умерла, он потратил наследство, чтобы своими руками пристроить к дому восьмидесятиметровый гараж. Он метр за метром демонтировал деревянный настил за домом, а потом залил на его месте бетонное патио. Когда потребовалось починить внешние дренажные трубы, он выкопал траншею вокруг всего дома и справился с работой сам. Он также ободрал штукатурку, вырезал, покрасил и прибил новый сайдинг, поменял все окна и установил две дровяные печи. Мой отец был немного непоседливым. Как только он видел проблему, он придумывал, как ее решить, и брался за работу – и делал все идеально, не меньше. Разница между нами заключалась в том, что он действительно решал проблемы. Я просто покупала вещи, которые должны были мне помочь, но обычно этого не происходило.