Змея в изголовье - Джей Макайрин

Ба-Ка, несколько удивленный столь мягким и спокойным ответом, молча поклонился и бросился к выходу. Дождавшись, когда он скроется, Микенец выступил из-за толстой колонны, поддерживающей свод.

– Что скажешь? – обратился к нему повелитель Верхнего и Нижнего Египта.

– Асхотен меньше дня в Мемфисе и уже доставил столько хлопот. Не думаю, что дальше их будет меньше….

Новый зверинец, построенный велением отца нынешнего фараона, располагался неподалеку от южных ворот Мемфиса. Прежний, малый, зверинец пустовал. Чаще всего в клетках содержали жертвенных животных перед мистериями. Но обитателей, и особенно обитательниц резиденции фараона, не слишком радовали завывания гиен по ночам, львиный рев, надсадные крики привезенных финикийскими купцами из-за моря длиннохвостых птиц диковинной расцветки. Новый зверинец был куда больше прежнего. И главное, теперь в особые дни любой желающий за небольшую плату мог полюбоваться причудливыми зверями, привезенными в столицу из самых далеких уголков обитаемого мира.

Сегодня для посетителей зверинец был закрыт. Впрочем, для младшего сына фараона это было несущественно. Он шел между клетками, не замечая настороженных взглядов стражи, не слушая заискивающих речей смотрителя. Конечно, слух о его «проделке с быком», преувеличенный, обросший множеством невероятных деталей, уже докатился и сюда. И потому все, кто сейчас наблюдал за Сетх-Ка, гадали, что задумал молодой принц. Лицо его было задумчиво и даже печально. Прощальные слова жертвенного животного, если это, конечно, были слова, а не какое-то наваждение, стояли в его ушах, причиняя душевную боль. Он как-то пропустил мимо сознания все, что происходило после окончания мистерии. Вроде бы жрец Асхотен подходил к нему с прелестной Асо. За те годы, что они не виделись, из милой девчушки та стала восхитительной красавицей. Конечно, он рад был видеть милую сестрицу. Кажется, и она тоже обрадовалась встрече с ним. Но эта боль, последний вздох могучего зверя, добровольно отдающего себя для свершения божественного предначертания, – они туманили взор и не давали думать ни о чем другом.

И все же Сетх-Ка осознал и на деле опробовал свою не поддающуюся объяснению силу. Он и прежде ощущал, что может влиять на поведение кошек, любимиц Бастет, или гончих псов своего отца. Но чтобы так… Он и сам недоумевал, как это у него получилось. У кого же было спросить, как не у главного смотрителя зверинца, знающего так много о повадках животных? Но тот лишь кланялся, твердил о воле Исиды и что-то плел о предзнаменованиях, о том, что в Мемфисе якобы шепчутся, будто новый государь будет править всеми тварями живыми, как людьми, так и всяким зверем. Утомившись слушать, Сетх-Ка махнул рукой подобострастному служителю:

– Пойдем.

Они остановились возле большой клетки, сложенной из массивного бруса ливанского кедра. В ней на толстой, вмурованной в каменный пол ветке лежал мощный пятнистый зверь. Завидев чужаков, он поднялся, настороженно оскалил клыки и предупреждающе зарычал. Принц остановился перед ним, вплотную приблизился к деревянной решетке и пристально, не мигая, посмотрел ему в глаза. Но без вызова, не как соперник, изготовившийся к бою, а будто желая погладить, успокоить разъяренного хищника. Леопард еще пару раз бросился на решетку, оставляя глубокие следы на древесине острыми когтями, но потом вдруг сел и в недоумении уставился на Сетх-Ка, будто только сейчас увидел его. Принц улыбнулся и тоже присел на корточки, мысленно продолжая гладить и чесать за ухом смертельно опасного зверя. В глазах свирепого хищника внезапно потух огонек звериной ненависти к двуногим тварям, некогда бывшим его обычной добычей, а теперь засадившим его, вольного охотника, в нелепый ящик на потеху толпе. Зверь вдруг лег и замурлыкал, топорща усы и жмуря от удовольствия глаза. Сетх-Ка чувствовал, что сейчас они с этим грозным хищником составляют единое целое и что его собственные мысли в тот же миг становятся желаниями леопарда. Еще вчера он и подумать о таком не мог, нынче же…

– Отвори клетку, – потребовал молодой принц.

– Но это запрещено, мой господин. Да и как можно? Этот зверь – воплощение смерти. Лев и крокодил не так опасны для человека, как этот зверь. Сила его столь велика, что он способен забраться на дерево с антилопой в зубах так же легко, как мы – подняться по широкой лестнице. Я не смею.

– Отвори дверь клетки, – с напором повторил сын фараона. – Такова моя воля.

Смотритель зверинца поискал глазами стражников, незаметно сделал знак, и те изготовились для того, чтобы в случае первых же признаков опасности пустить стрелы в пятнистую мишень. Это, по сути, была тщетная предосторожность. Как бы ни была хороша реакция лучников, вряд ли они успели бы выстрелить быстрее, чем леопард прикончит неразумного любителя острых ощущений.

Смотритель отодвинул засов, распахнул клетку и оказался в небольшом закутке, защищенном решетчатой дверью. А леопард стремглав выскочил на волю и тут же принялся тереться о колени Сетх-Ка, будто котенок-переросток. Потрясенный смотритель не знал, что и сказать. Молодой принц опередил его.

– Я прогуляюсь с ним, – тоном, не терпящим возражений, объявил он и направился к выходу.

Смотритель лишь согласно кивнул и отправил четырех лучников следом. Ибо в то, чего не бывает, невозможно поверить, даже если видишь собственными глазами.

Они шли по дороге, все больше удаляясь от города – юный сын фараона и его пятнистый спутник, казалось, забывший о своих охотничьих инстинктах и буквально тающий от нежности к своему двуногому повелителю. Сетх-Ка обдумывал, как лучше попросить у отца в свое пользование старый зверинец, чтобы населить его своими будущими друзьями.

Раздумья его были прерваны неучтивым окриком. Шерсть на загривке леопарда моментально вздыбилась, острые, как кинжалы, длинные клыки обнажились в недобром оскале. Но Сетх-Ка лишь похлопал зверя по шее, успокаивая.

Он повернулся. За его спиной трое надсмотрщиков уныло гнали партию рабов, этак с полусотню голов. Узнав сына фараона, они упали на колени, моля пощадить их, не наказывать за оплошность. Рабы-нубийцы, похоже, были рады унижению своих мучителей и втихомолку скалили белые зубы, глядя на распластанные в пыли тела.

– Встаньте! – потребовал Сетх-Ка.

Те с опаской повиновались, таращась на дикого зверя, припавшего к земле у ног принца в ожидании команды броситься и разорвать дерзких недругов.

– Кто вы и куда направляетесь?

– Эти люди, – старший из кнутобойцев безучастно кивнул на рабов, – трудились на каменоломне неподалеку от города. Но сегодня верховный жрец Тота велел гнать их на строительство крепости у второго порога Нила.

– Ур Маа? – Сетх-Ка не смог сдержать удивления.

– Да, он, – подтвердил надсмотрщик. – Этих велел гнать едва ли не на верную смерть, а других прислал в каменоломню.

– Но почему? – недоумевая, спросил принц.

– Потому что его бог послал ему подарок, а тот возьми да и попади ко мне. Ну бога-то в болото к крокодилам не пошлешь, а нас вот погнали, – нарушая все возможные границы дозволенного, ответил за надсмотрщика один из рабов.