Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия - Аарон Бек

вызывает психическую боль. Результат критики или оскорбления аналогичен физической агрессии: мы поднимаемся на защиту себя от нападения или стремимся отомстить. Так мы минимизируем психологический урон, наносимый этими ударами. Если удается дискредитировать агрессора, негативное влияние на нашу самооценку ослабевает.

Первоначальное толкование Луизой «критики» босса привело ее к чувству уязвленности. Последовавший затем пересмотр этого толкования поведения начальника вылился в озлобление и даже ненависть. В промежутке между уязвленностью и гневом произошел перенос центра внимания на индивидуума, который вызвал у нее болезненные ощущения, и на его предполагаемую вину за то, что ее не ценят так, как до́лжно. Мысли вроде «нечего ему так со мной обходиться» и «да он просто наглец – и это после того, что я для него сделала» делают этого человека повинным в оскорблении и способствуют переходу от принижения себя к принижению его. Подобное изменение в выстроенной мысленной конструкции позволило ей перейти от ощущения обиды к гневу и злости. Озлобление, оставаясь раздражающим фактором, тем не менее для нее в значительной степени более приемлемо, чем обида, так как заменяет ощущение уязвленности на ощущение силы. В каком-то смысле это выполняет ту же функцию, что и вербальный ответ «контратакующего» характера, несмотря на то что отмщение остается целиком и полностью в мыслях и образах.

Различные виды «нападений» могут вести к гневу и стремлению наказать агрессора. Луизу охватывал гнев не только когда она ощущала несправедливое отношение к себе вышестоящего лица, но и когда подчиненные не оправдывали ее ожиданий. Однажды она нагрубила своему ассистенту Филу – за то, что тот не выполнил вовремя порученное ему задание. Даже в этой ситуации Луиза в первый момент ощутила себя уязвленной. Когда она заметила промашку ассистента, в ее голове мелькнула последовательность быстрых мыслей и чувств: «Он меня подставил; я на него рассчитывала». За этим последовал прилив разочарования. Следующее быстрое соображение: «Что он дальше учудит? Я больше не могу ему доверять», – вылилось во всплеск тревожности, которую вместе с обидой затмила следующая серия мыслей: «Он не должен был так ошибаться… Ему следует быть более внимательным… Он вообще безответственен». А это уже непосредственно вызвало чувство гнева.

Тут мы опять наблюдаем последовательность:

Потеря и страх → Огорчение, страдание → Переключение внимания на «обидчика» → Ощущение гнева.

Причина гневливой реакции – выход на сцену императивов «должен» и «не должен», которые перекладывают ответственность за возникшие трудности на другого человека. Луиза решила, что Фил обязательно «должен был поступить более ответственно», поэтому за данный проступок на него следует наорать. Несбывшиеся ожидания и чувство обиды вызвали у нее гневную реакцию.

Мы все ожидаем многого от других: они должны помогать, сотрудничать, быть разумными и справедливыми. Эти ожидания часто поднимаются нами до уровня правил и требований. А когда кто-то, на кого мы рассчитывали, нарушает правила, мы злимся и желаем его наказать. Под всем этим лежит чувство того, что нарушение некоего кодекса делает нас самих более уязвимыми и менее эффективными. Наказание же нарушителя помогает восстановить ощущение собственной силы и влияния.

Отругав своего помощника, Луиза почувствовала облегчение и занялась другими делами. Однако, в общем случае, эффект от наказания другого человека не длится долго. Полученные повышение самооценки и чувство удовлетворения не защищают от возможных расстройств из-за будущих передряг. Фил сам чувствовал обиду и гнев, а потому нажаловался коллегам по работе, ссылаясь на то, что к нему отнеслись не должным образом. Луиза была очень удивлена, когда узнала об этом, поскольку считала, что поступила с Филом честно и справедливо. Обеспокоенная своим имиджем, который он нарисовал перед коллегами, Луиза стала раздражаться снова и снова.

Этот инцидент иллюстрирует другие принципы, сопутствующие проявлению озлобления и гнева. Тут оба человека чувствовали себя оскорбленными и уязвленными: Луиза – из-за упущения Фила, Фил – из-за полученного от Луизы нагоняя. Каждый считал себя жертвой, а другого – обидчиком. Педанты и приверженцы строгой дисциплины, наказывающие за ее нарушение, часто не обращают внимания на долгосрочные последствия своих наказаний, причиняющих «нарушителям» боль и страдания. Мы думаем, что как только «вырвем из своей груди занозу», создающую нам неудобства, гармония во взаимоотношениях восстановится. Однако объект нашего недовольства и озлобления остается при этом оскорбленным и в чем-то ущемленным, поэтому запросто может затаить обиду. Восстановление баланса в отношениях для меня нарушает этот баланс для вас. В рассмотренном случае баланс был снова нарушен тем, что Фил нажаловался коллегам – возник типичный случай замкнутого круга.

Что следует и чего не следует

На следующий день Луиза испытала еще несколько типичных для нее приливов гнева при общении с людьми. В одном из таких случаев она попросила Клэр – свою близкую подругу, которой ранее оказала ряд услуг, – купить духи эксклюзивного бренда, когда та отправится за покупками в торговый центр. Луиза ожидала, что Клэр без проблем выполнит ее просьбу, но когда узнала, что подруга просто об этом забыла, испытала сильное разочарование, а затем злость. Клэр нарушила «правило взаимности» («ты мне – я тебе»): «Так как я сделаю все, о чем меня попросит подруга, то и от нее жду того же». Как говорилось ранее, тот босс нарушил «правило справедливости» («Если кто-то меня критикует, это несправедливо»). Ее подчиненный нарушил «правило надежности».

Все эти установленные Луизой внутри себя мысленные правила, нарушение которых провоцировало вспышки гнева, имели характер определения того, что следует и чего не следует (делать): «Моему боссу не следовало (он не должен был) критиковать меня»; «Филу следовало бы (он должен был) завершить свою работу вовремя»; «Клэр следовало быть более чуткой (по отношению ко мне) и не забывать (мою просьбу)». Мы все живем в соответствии со своими правилами, по которым судим, является поведение других людей благоприятным или неблагоприятным с позиции наших интересов. Если да, благоприятным, то мы чувствуем себя хорошо; а если нет – обижаемся, оскорбляемся, а затем часто злимся. Во всех этих правилах присутствуют, конечно, критически важные вопросы: «Уважают ли меня люди? Есть ли им до меня дело?» Поэтому, если правила нарушаются, мы делаем вывод, что либо нас не уважают, либо на нас плевать.

Обычно люди мало знают о своих «что следует и чего не следует» – до тех пор пока какое-то из их правил не оказывается нарушенным. Эти императивы являются производными от нарушенного правила. Понятие того, «что следует, а чего не следует», возникает автоматически в ответ на что-то – для подкрепления незыблемости правила. Иногда мы выражаем наше недовольство в форме риторических вопросов «Почему?»: «Почему он критически ко мне настроен? Почему она не сделала то, что я просила?» Эти «почему» на самом деле – скорее обвинения,